Однако само по себе наличие этих предрассудков не значит, что наука не отличается от всех других областей человеческой деятельности или что научная истина не отличается от ни на чем не основанных фантазий, которые не имеют никакого отношения к эксперименту или реальности. Содержание лучших научных теорий все-таки не вполне определяется нашей тенденциозностью и нашими предрассудками – реальность берет свое, она опрокидывает наши предубеждения, и чем сильнее она дает им отпор, тем лучше. Ведь этот отпор и кладет пределы нашим научным гипотезам. Между позициями «наука – область чистого рационального знания» и «наука – это просто ахинея, которую выдумывает кто попало» лежит обширная «ничейная территория», на которой, как мы видели в этой книге, достаточно места для человеческого взаимодействия. Но это совсем не значит, что науке не следует доверять, – это так же наивно, как и позиция Шерлока Холмса «наука знает все».

Все это приводит нас к мысли, что история основ квантовых принципов, по-видимому, не проясняет вопроса о том, как работает наука. Мы видели, как она не работает – она не занимается проверкой и подтверждением чисто эмпирических утверждений, как считали позитивисты; она не сводится к доказательству фальсифицируемости, как думал Поппер; и она не является полностью независимой от действия сложных исторических сил, то швырявших в разные стороны, то поддерживавших на плаву персонажей нашей книги. Так как же наука работает? Как уже сказано в конце главы 11, это фантастически сложный вопрос, для полного ответа на который могла бы понадобиться еще одна книга. Но краткий ответ заключается в том, что наука – это сочетание эксперимента, математических и логических рассуждений, обобщающих объяснений, а также предубеждений и пристрастий, порождаемых обстоятельствами жизни ученых и культурой, в которой формируются их личности. Роль субъективных факторов мы стараемся ослабить; это не всегда удается, но открытые усилия по их учету и уменьшению – важная часть процесса. На достижение этой цели направлен весь формировавшийся веками гигантский механизм науки. Если вспомнить о феноменальной мощи, достигнутой наукой в объяснении и предсказании явлений, придется согласиться, что будет верхом глупости ставить на одну доску научные истины и досужие домыслы, религиозные догматы или глубоко укоренившиеся культурные ценности. В рамках истинной науки нет других авторитетов, кроме опыта и эмпирических данных. Она никогда не достигает полного и окончательного успеха. Но из всех способов, которые мы, мыслящие обезьяны, изобрели для познания не нами созданного мира вокруг нас, именно она нашла больше ключей к его объяснению и более всех приблизилась к пониманию его природы.