После обеда я надел на Пепу поводок, и мы вдвоем спокойненько двинулись к парку, не осторожничая, как делали это в последние недели. В парке я сел на скамейку, где меня хорошо было видно, поскольку в той части центральной площадки деревьев росло поменьше.

Дорогой я немного порастерял решительность, но от цели своей все-таки не отказался. И теперь Пепа обнюхивала землю, а я убивал время, читая отдельные куски из «Случайности и необходимости» Жака Моно[45]в первом издании 1971 года в переводе Феррера Лерина. Иногда я поднимал глаза от книги, чтобы посмотреть, не появились ли черный пес и его хозяйка.

В своей черной тетради я отыскал несколько выписок из книги Моно. Одна из них гласит: «Сегодня нам известно, что от бактерии до человека химические механизмы остаются по сути одними и теми же – как по структуре, так и по своим реакциям» (стр. 116). Насколько помню, в свое время эта мысль порадовала меня, поскольку в ней непомерно возгордившийся царь природы приравнивается к микроорганизму.

Потом книга Моно осталась лежать в парке, неподалеку от детской площадки, если, конечно, какой-нибудь прохожий не прихватил ее или не выкинул в урну.

Устав бегать, Пепа растягивается на песчаной дорожке рядом со мной. Я смотрю на нее. И не замечаю никаких признаков радости или волнения. Ее невозмутимость подсказывает мне, что черного пса поблизости нет.

Тут рядом со мной садится старик с палкой, в шерстяной шапке, которого я раньше иногда здесь видел. По каким-то звукам, похожим на ворчанье, я догадываюсь, что имел наглость опустить свой зад на привычную ему скамейку, а этот добрый человек, кажется, смотрит на нее как на свою собственность. Неожиданно он заговаривает, совершенно не смущаясь тем, что отвлекает меня от чтения. В эти дни в Верховном суде проходит процесс над лидерами каталонских сепаратистов, и старику нужно с кем-то отвести душу. Вне всякого сомнения, на роль слушателя он выбрал меня.

Правда, вскоре извинился, что не сдержал эмоций и накинулся на незнакомого человека. Он ведь понимает, что не должен был ко мне лезть, поскольку я читал книгу, но вся эта история, как он объяснил, выводит его из себя.

Старик, как и Хромой, полагает, что каталонский вопрос можно решить за пару дней, просто нужна твердая рука. Я смотрю на него. Я дал бы ему лет восемьдесят или даже восемьдесят пять, и мне кажется, что в выражении его лица, водянистом взгляде и старческих чертах вдруг проглядывает что-то детское.

Я хочу проверить, не из числа ли он национал-католиков, – и словно сую руку в нору, не зная, какой зверь прячется там внутри.