– Если честно, богатой меня назвать нельзя. Но и того, что есть, мне более чем достаточно.

Как объяснила Агеда, примерно пару лет назад она удачно продала состоятельным венесуэльским иммигрантам квартиру на улице Орталеса. Такое решение она приняла по совету своей тетки Кармен, которая хотела, чтобы Агеда перебралась жить к ней, а за это тетка пообещала завещать ей собственную квартиру. Кармен была сестрой отца Агеды, восьмидесятилетней бездетной вдовой и жила в районе Ла-Элипа, где теперь Агеда и обитает. Она не сказала, на какой именно улице, а я не спросил. После смерти Кармен племянница стала единственной ее наследницей, и, судя по всему, наследство оказалось немалым.

– Когда есть настроение, я берусь за какую-нибудь работу, но главным образом чтобы развеять скуку.

Я не услышал от нее ни одной жалобы, ни одного упрека за те полчаса, что мы с ней проговорили.

Прощаясь, она вдруг призналась, что уже собиралась уходить, решив, что в эту среду я на рынок не приду. А я по чистой случайности вошел туда не с площади Сан-Кайетано, а с улицы Эрасо. И, сделав покупки, собирался выйти тем же путем, но вспомнил, что надо взять денег в банкомате, то есть спуститься до поворота на улицу Аскона, поэтому и двинулся в сторону площади. Там стояла Агеда в своем потертом плаще и под черным мужским зонтом. Толстый пес сидел рядом.

7.

Я с удивлением обнаружил, что до Агеды дошли многие подробности моей прошлой жизни. Думаю, от Хромого.

– Скоро будет одиннадцать лет, как мы с моей бывшей развелись.

– Да, я знаю.

И все в том же роде.

Но я, чтобы не затягивать разговор, который и так продлился добрых полчаса, не стал выяснять, откуда Агеда получила обо мне такие точные сведения. И перевел беседу на ее мать, ее работу, квартиру и так далее.

– А я сделала операцию, – вдруг сообщила Агеда.

С моей стороны было бы притворством спросить, какую именно, а не спросить значило бы, что я прекрасно помню про суженное влагалище. И я счел за лучшее просто промолчать. Агеда вроде бы не заметила, в какую неловкую ситуацию поставила меня своей откровенностью, во всяком случае, она словно между прочим добавила:

– А вообще-то, судя по всему, я зря легла под нож.

Это следовало понять так, что с сексом она покончила. Но уверенности у меня не было. А откуда ей взяться? Я не наделен способностью читать чужие мысли. И скорее всего, вывод сделал дурацкий. Но с другой стороны, мне-то что до того? К тому же шел дождь, в руках я держал две тяжелые сумки с продуктами, а разговор постепенно сполз на слишком личные, по моему мнению, темы. Короче, я сказал, что должен возвращаться домой, правда, сказал по возможности вежливо. И простился с Агедой.