Вот только "дело" Фридмана как висело подвешенным, так таким и оставалось. Братки, то есть ее "крыша", не помогли Лидии Кондратьевне делом, но, как и Наташа, помогли внятным словом. В разговоре она упирала на кличку Дедок, но собеседники пожимали плечами. Нет, не знаем такого, этих Дедков полна Москва. А хоть бы и знали. Деньги должен, значит, отдай!

— Да не брал он никаких денег! Его подставили.

— А ты не подставляйся. А проще говоря, Лидия Кондратьевна, — добавил Серый, он же Сергей, боксер с перебитым носом и персонаж настолько типичный, что зона, откуда он прибыл, воспринималась не как юдоль плачевная, а как гримерская вселюдского театра, — проще говоря, пусть ваш дружок сидит и не высовывается. Жизнь сама куда надо выведет. А искать ваших обидчиков бесполезно.

Она не стала настаивать. Неприятностей было сверх головы, ее фирма ползла по швам. И тем обиднее воспринималось услышанное в словах братков снисходительное недоверие. Вопреки советам Наташи К. Лидия Кондратьевна так и не нашла общего языка со своей "крышей", не смогла войти к ним в доверие, и теперь они кобенились, держали фасон, мол, помочь мы могли бы только по дружбе, а какая у нас с тобой дружба? И вообще, хозяйка, это дело вам не по зубам. Может твой Фридман и не виноват, но он не из тех, кто решает дело силой. И ты не из тех. Даже если мы найдем тебе Дедка с компанией и на хвост им сядем, качественного разговора у вас все равно не получится. Потому что ты, дама, лопух (читай — идеалист) и жизни не знаешь. Боялась она своих братков, что и говорить.

Но беда пришла с другой стороны. Наступил день, когда банк навязал ей такую ситуацию, в которой она не смогла во время выплатить кредит. Ведь предупреждала Наталья! — можно крикнуть в голос. Но Наталья здесь ни при чем, и сотрудники банка не злодеи. Виной было роковое число — семнадцатое августа. Четыре месяца барахталась кое‑как, а потом — все, крышка!

Лидия Кондратьевна не стала заложником банка, ее не опутали процентами. Она осталась свободным человеком. Свободным, но бедным. Кроме пары тысяч долларов, которые схоронила у себя в диване на черный день, у нее не осталось ничего.

15

15

— День ли царит, тишина ли ночная, — пропел хрипловатым, но приятным баском сосед Полозов и добавил, подмигнув, — Дашенька, вас к телефону… джентльмен.

Поведение соседа настроило Дашу на лирический и несколько игривый лад, и, пока, теряя тапки, она поспешала к понуро лежащей трубке, перед глазами уже обрисовался Вадимов контур и заполнился всяческими, несвойственными душе гаденыша качествами, как‑то: совестливостью, верностью, умением любить… Он нужен ей как прошлогодний снег, но если позвонил, то, стало быть, переживает, а это, хочешь — не хочешь, волновало.