— Ты мне уже не хозяин. В этом месяце я заплатила тебе больше положенного. У тебя нет повода держать меня здесь.
— Поводов у меня множество. — Он наклоняет голову набок и улыбается, так что на мгновение Амара даже надеется, что у него сменилось настроение, пока не замечает жестокость в его взгляде. — Пижон не знает, что ты здесь. Это первый повод. Ты не хочешь, чтобы он об этом узнал. Второй повод. Разве ты не согласна?
— По-моему, ты собирался перестать мне угрожать?
— Это было в прошлом месяце, — отвечает Феликс со своей самой очаровательной улыбкой.
— Я здесь не одна. Я могу позвать мужчин, которых привела с собой.
— Да, двое твоих суровых мужчин за дверью. — Он кивает, как будто всерьез расценивает ее угрозу. — Умный, который так же тощ, как ты сама, и сильный без капли мозга. Да я просто
— Чего ты хочешь?
Феликс кладет руки ей на талию, осторожно, как будто проверяет ее реакцию. Амара хватает его за запястья, давая понять, что будет сопротивляться.
— Мне все равно, что там написано в договоре. Я считаю, что ты должна заплатить мне больше, заплатить так, как платила всегда.
— Нет.
— Довольно я тебя ждал. Я хочу доказательств, что ты не пытаешься меня надуть.
— Как насчет того, чтобы завоевать мое доверие?
— Да пошла ты со своим доверием. Ты кем себя возомнила? — Он опускает ее талию и идет вокруг нее, так что Амаре тоже приходится поворачиваться, чтобы следить за ним. — Позволь-ка, я объясню тебе еще раз: я жду, что ты заплатишь. Либо ты соглашаешься — и я тебя не обижу. Либо ты не соглашаешься — и твой пижон удивляется, откуда взялись синяки. Полагаю, он будет не очень-то рад, если узнает, что тебя поимел кто-то другой. Что там между вами сейчас? Ты у него уже довольно давно. Интересно, он вообще поверит тебе, если ты заявишь, что тебя изнасиловали?
Феликс теперь стоит на месте. У Амары кружится голова после его хождений, но она прекрасно понимает, что происходит. С тех пор как она стала его должницей, каждая их беседа только немного отдаляла этот момент — цену, которую она должна заплатить за освобождение Виктории и Британники. Может быть, она всегда знала, что Феликс так поступит, однако продолжала приходить сюда в надежде, что все будет иначе. Больше всего ей хочется, чтобы Филос не стоял сейчас за дверью. Из-за этого все намного сложнее.
Амара пытается представить Феликса ребенком — запуганным мальчиком, который любил свою мать и который страдал так же, как страдает она, — и заставляет себя поверить, что может воззвать к его душе. Остается только разыграть оставшиеся карты. Феликс удивленно смотрит на нее, когда Амара берет его руку в свои.