До Амары доносится шум из комнаты снизу. Должно быть, Британника вернулась домой с утренним хлебом. Амара опирается на локоть и с усилием поднимается с кровати. Живот уже огромный, особенно на фоне ее узкой грудной клетки, и постоянно тянет вниз. Стоит ей открыть ставни, как в спальню врывается шум и леденящий февральский воздух. Амара смотрит вниз, на улицу, где головы людей проплывают мимо, точно рыбы в ручье. У входа в Венерины термы горланит уличный торговец и тычет своим товаром в лицо всем, кто проходит мимо. Амара ныряет обратно в полутемную спальню, проходит по шершавому деревянному полу к двери и осторожно спускается по лестнице. Британника хлопочет у маленькой печурки в углу, чтобы вскипятить воду: каждый день они пьют горячий чай с мятой и медом. Британника поднимает взгляд на Амару:

— Как твой Боец?

Амару забавляет то, какое активное участие принимает Британника в еще не родившемся ребенке, а также ее непоколебимая уверенность, что у подруги в животе подрастает воин.

— Пинается, — отвечает она, усаживаясь на табуретку.

— Хорошо.

Британника ставит на маленький деревянный столик две дымящиеся чашки и садится рядом:

— Я слышала, Филос ушел рано. До рассвета.

— Сегодня утром он работает у Юлии. Он хочет закончить с ее счетами до того, как ему нужно будет идти к Руфусу.

— Хорошо, что она ему платит.

Амара сдержанно улыбается, берет чашку и дует на горячий напиток. Содержание Руфуса оказалось не таким щедрым, как они надеялись. Юлия это знает и слегка обходит правила, когда платит за труд Филоса Амаре, а не его непосредственному хозяину. Согласно указаниям Амары, все деньги отдают напрямую Филосу, не ей; она помнит, каково ей самой приходилось в рабстве, когда ей не полагалось ничего из того, что она получала. Филос поддерживает свою семью деньгами, которые сам зарабатывает, и он должен это чувствовать. Ей вспоминаются слова Руфуса, от которых сладкий чай становится горьким: «Филос за час делает больше работы, чем трое других слуг за день».

— Я могу приносить тебе деньги, — говорит Британника, отпив из чашки.

— Мы уже обсуждали это: я не продам тебя в гладиаторы. Когда я освобожу тебя, только тогда ты сможешь драться.

Британника тянется за хлебом, дает кусок Амаре и потом берет еще один себе.

— Тебе нужно выйти на улицу сегодня. Ходить, чтобы ребенок рос.

— Я побуду в саду какое-то время.

Амара смотрит на крошащийся ломоть в своей руке. Эта тема постоянно нагнетает напряжение между ними: то, как ненадолго она отваживается выходить из этого темного дома. Даже во время простой прогулки по улице ее пробирает холодный пот, она постоянно высматривает в толпе знакомые лица, на случай если Феликс или кто-нибудь из его подельников следит за ними. Это продолжается с самого убийства Фабии, после которого уже минуло шесть месяцев, но страх за ребенка в своем чреве ложится на Амару куда более тяжелым бременем, чем потребность защищать собственную жизнь.