Филос ласково поглаживает ножки дочери, поджатые под пеленку.
— Никогда не думал, что мой ребенок будет носить
— Но мне неловко, что Юлия будет все оплачивать.
— Она бы не стала предлагать, если бы сама не хотела провести церемонию, — говорит Филос. — И я, судя по всему, сэкономил им немалую сумму денег. Их последний контракт с поставщиком вина для купален был заключен просто отвратительно.
— Ливия упомянула, что ты помог ей сегодня.
— Там речь шла о личной покупке. Ей определенно нравятся роскошные вещи. — Филоса это скорее забавляет, чем вызывает осуждение.
— Кажется,
Филос смеется:
— Не думаю, что я в ее вкусе. И не только потому, что я раб.
Амара улыбается, но, когда Филос так дежурно говорит о собственном рабстве, ей кажется, что он ковыряет рану, которой не суждено зажить.
— Я тут подумала, — говорит она, перекладывая ребенка к другой груди, — что, когда Руфина немного подрастет, нам стоит еще раз попытаться освободить тебя. Я могу попросить у Руфуса, чтобы он оказал тебе эту услугу в знак благодарности за уход за ребенком. Или снова предложу купить тебя. Может быть, Юлия одолжит мне денег?
— Можно будет попробовать. Но еще я думаю, что нам стоит наслаждаться тем, что мы имеем прямо сейчас, а не тревожиться поминутно насчет будущего.
Филос гладит ее по плечу.
— Ты так много работаешь и так мало за это получаешь.
— Но этого нам хватает на жизнь вместе с теми деньгами, что дает тебе Руфус. И мы вместе, в относительной безопасности. У многих женатых пар и этого нет.
— Я спрашивала Валентину насчет обучения повитух. Не то чтобы она воодушевилась.
— Может, ей неприятна мысль, что придется соревноваться с дочерью доктора. — Филос целует ее в висок. — Любовь моя, ты всего неделю назад родила. Думаю, тебе положено некоторое время, чтобы прийти в себя, прежде чем ты начнешь хлопотать над чужими новорожденными.
Амара закусывает губу, тревога грызет ее.