Надя сделала вид, что это предложение её обрадовало, и через несколько минут они оказались в постели в своей спальне, куда Иван перенёс часы-кукушку, чтобы они известили приход Нового года кукованием деревянной птички. Времени оставалось в обрез и Иван стремительно овладел Надеждой, которая торопливо соединилась с ним, отдавшись чувственным ощущениям. Постепенно их любовная страсть начала подниматься до сладкого томления, граничившего с болезненностью вожделения, в этот момент часы пробили полночь, птица высунулась из избушки над часами и, прокуковав, спряталась вновь, не желая смотреть на прелюбодеяние.

Бой часов и крик кукушки словно хлыстом ударили по любовникам, и они с громкими стонами и вожделенными криками слились в судорожном движении тел и замерли, содрогаясь от уходящей страсти взаимного и полного удовлетворения плоти.

Надежда благодарно поцеловала Ивана в губы, когда он нехотя сполз к стенке, прижалась к нему всем своим горячим, удовлетворенным телом и сонным голосом предложила: давай спать, я ничего больше не хочу, мы, наверное, лучше всех встретили Новый год в этом городишке. Иван молча прижал её к себе, и они забылись сном сбывшегося желания, опустошившего их головы от ненужных и вредных мыслей.

Проснулись они поздним утром, повалялись в томной неге на кровати, пока в доме ощутимо не похолодало, и Иван вынужден был встать и затопить два печи, чтобы не замёрзнуть в первый день Нового года.

Затопив печи, он юркнул к Наде под одеяло, чем вызвал её притворное недовольство от холодного прикосновения озябшими ногами. Скоро жар от печей согрел воздух, и они, встав с постели, нагими пошли в гостиную, выпили по бокалу вина по случаю Нового года, и, совершив утренние процедуры, и одев халаты, приступили к новогоднему завтраку, посмеиваясь над вчерашним баловством при встрече Нового года. Перекусив и поболтав за столом на пустяшные темы, они вновь уединились в постели и повторили вчерашнее действие уже не в темноте, а при свете дня, который через окно освещал их нагие и сплетённые в страсти тела.

– Много ли человеку нужно для полного счастья, – лениво думал Иван, в опустошении чувств прижимая к себе Надежду, замершую в прострации полного женского удовлетворения. – Любимая женщина, тёплый дом, работа в удовольствие, дети – вот и все слагаемые счастья. У меня не хватает лишь детей, но даст Бог, придёт и это счастье отцовства.

Они дремали в объятиях, когда на кухне Даша загремела кастрюлями, чтобы накормить молодых хозяев поздним обедом после новогодней ночи. Иван потом до конца жизни вспоминал этот новый год, как самый лучший праздник, проведённый им в обществе любимой женщины.