Там, в городке, хоть огород был, а здесь всё только из магазина, цены кусаются. Зря мы с Борисом тогда уехали – десять лет назад: остались бы, может и он ещё пожил». «От чего он умер? – спросил Иван Петрович, – кажется, такой здоровый был мужик, хотя и выпивал крепенько?» «Так у него диабет был, надо следить за сахаром в крови, диету соблюдать, уколы делать, а он выпивал и я с ним, никакого контроля – вот и впал в кому. Врачи откачать не смогли: так и умер, не приходя в сознание, – отвечала вдова, – я теперь тоже выпивать не стала: не с кем, да и за ум взялась, только поздно это, ничего уже не поправить, одна осталась, навсегда».

«Ничего, – постарался приободрить вдову Иван Петрович, – одной жить – не в земле гнить. Можно квартирантов пустить в одну комнату – вот и добавка к пенсии. Можно эту квартиру продать, а однушку купить, что – то останется на жизнь. Может ещё и на работу устроишься – ты же молодая, кажется экономистом работала раньше в банке?» « С квартирой я и сама думала уже, только кто этим будет заниматься? Могут обмануть, и окажешься на улице, а работать мне нельзя – тогда пенсию отберут за мужа, да и зарплаты у нас в городе такие же маленькие, как и пенсии: нет никакого смысла в работе», – отвечала женщина, пригорюнившись от воспоминаний о своей вдовьей жизни.

За таким разговорами они посидели ещё, Иван Петрович попил чаю и засобирался к месту своего ночлега, хотя хозяйка и предложила ему остаться, чтобы завтра ехать в аэропорт. Он отказался, потому что не хотел последний вечер своей поездки провести в опустевшей квартире друга, не имея возможности помочь его жене ни словом, ни делом. Они попрощались и Иван Петрович, привычно подхватив сумку, пошел прочь.

У подъезда дома на скамейке сидели трое мужчин неопределенного возраста и протухшего вида, с синюшными, поцарапанными лицами и заскорузлыми немытыми руками: по-видимому, местные бомжи. Один из них подскочил к Ивану Петровичу: «Отец, дай червонец поправиться, душа горит, уважь, пожалуйста». Благотворительность к алкашам, после встречи с вдовой, была вполне уместна, и он исполнил просьбу бомжа.

Он уже привык к таким просьбам: не было дня, чтобы подобного вида люди не обращались к нему на улице за подачкой. Причем, если он бывал не один, то всегда просили именно у него, а почему – неизвестно: может быть чутьем, эти опустившиеся люди видели в нем такого же, но несостоявшегося алкоголика. Да и в мыслях у Ивана Петровича иногда появлялось желание бросить все дела и заботы, взять котомку и уйти бродить по свету, примыкая к таким же изгоям демократического общества, какими стала вся страна.