– Ты не меня пытаешься убедить, а себя. – Том стер. – Потому что сам не веришь. – Стер. – Потому что знаешь, что я прав. – Дилан выглядел пораженно. – А знаешь, у меня не осталось ни желания, ни слов, чтобы… – Дилан вырвал у него доску из рук.

– У тебя никогда и не было слов, – выплюнул он. – Вот видишь, без своей доски ты человек без мнения. Потеряешь голос и, считай, тебя нет. Ты никто без нее и с ней ты, если честно сказать, тоже не особо значимая личность. – Он толкнул Тома в грудь. – Ну давай, скажи что-нибудь? М?

«Кто-нибудь, остановите это все…»

– Оставь эти носки и футболки себе! Они мне не нужны! И мне есть куда идти! – Дилан начал разбрасывать вещи в разные стороны. – Я помогу порвать тебе пуповину, маленький бедненький Том, – рычал он. – Хочешь быть звездой? Певцом? Актером? Ангелом под боком у Бога? Будь! – Он сжал доску. – А вот это бесполезное барахло тебе ни к чему!

Он размахнулся и изо всей силы бросил доску на пол, она треснула в нескольких местах, и Дилан, видя, что удара оказалось недостаточно, наступил на нее кроссовкой один раз, второй, третий. До тех пор, пока доска не рассыпалась на мелкие кусочки от его приступа ярости. Дилан плюнул на пол и вышел из квартиры.

На часах было без десяти восемь. Ноги Тома подкосились, и он, не в силах бороться со слабостью, упал и попытался собрать осколки разбитых воспоминаний с паркета. Эта доска была с ним с самого детства. Тогда он не знал ни Джека, ни Ричарда. В мире существовали только Том, Ванесса и эта доска. А теперь нет ни мамы, ни доски. Последняя ниточка, связывающая его со светлой памятью о детстве, раскрошилась в бруклинской квартире. Слезы застилали глаза. Нет никакой возможности заменить то, на чем Том писал когда-то самые сокровенные слова. Дилан ушел и уничтожил последние хорошие воспоминания о себе, о Ванессе. Том не заметил, как ему на голову легла чья-то рука. Десять минут так незначительны, когда весь мир рушится.

– Господи…

Он не знал, кто именно это прошептал. Ричард обнял его самым первым, используя главное преимущество в жизни – длинные ноги. Следом к нему присоединился Джек, и уже потом их догнала Джуд. Алан стоял в дверном проеме. Он мгновенно понял, что произошло. Стилус и осколки от доски будто впились в его собственную грудь. Сердце разрывалось от переживаний за Тома. Алан сел рядом со всеми и опустил голову. Том сжался в комочек в руках Ричарда и уже не всхлипывал. Тишина, подобная прессу в сотни тонн, легла на плечи каждого. Нужных слов не находилось, как и ни единого исцеляющего действия, все, что могли друзья – быть рядом. Алану так хотелось присоединиться ко всем, но он смиренно держал дистанцию. Спустя, казалось, целую вечность Том поднялся, освобождаясь из кольца объятий. Без объяснений он пошел в ванную.