– Никто ничего делать не будет. Я сам вернусь в нашу, – слово «нашу» бы Том зачеркнул, – в мою квартиру и дам ему час, чтобы собрать вещи. Гитара Дилана стоила баснословных денег. Если Ричард купит такую же, то его отец сразу узнает о побеге сына. Я уже раз променял настоящих друзей на мудака, такого больше не повторится. Никогда. – На этой строчке Ричард смахнул проступившие слезы. – Я скажу ему забрать вещи и уехать. Никаких заявлений, доносов и разборок мы устраивать не будем. Я хочу поставить точку в этой ситуации без помощи кого-то из вас. Это касается только меня и Дилана, но, чтобы вы не начали орать и спорить, я дам ему час. Если за это время он не уложится… – На этом информация на трех салфетках закончилась, и Том посмотрел на Алана, потом на Джека. Он протянул им последнюю салфетку. – Можете прийти и сделать все, что пожелаете.

– Но Том… Как так? Почему Дилан поступил подобным образом? Ты уверен в своем решении? Может, стоит обдумать? – Джуд протянула руку, чтобы взять его ладонь, но он спрятал ее под столом.

«Нет. Никого не будет рядом. Я самолично должен положить всему этому бреду конец. Хватит бояться. У меня нет оснований не доверять Ричарду. Просто больно даже думать о подобном. Дилан не устроил скандал, не стал выяснять отношения… Он не смог придумать ничего лучше, чем выбить меня из игры с помощью нападения. Жадность, зависть и тщеславие опьянили его. И он смог бы смотреть мне в глаза после всего этого? И даже при условии, что он нанял парней избить меня… Какого хрена так больно? Он же подонок, трус, мудак, кем его ни назови, ни одного хорошего слова. Однако душа рвется на части при мысли, что я жил с предателем под одной крышей. Он пытался рассорить меня с друзьями, запереть в клетке и отгородить от Нью-Йорка… Он сорвался и чуть не устроил драку из-за моей прогулки по городу. Жажда славы и корысть распотрошили образ того Дилана, который подошел ко мне в первый раз и пропел песню Элизабет Рай. А что, если он всегда был таким? Дружба может пережить огонь, воду, а нас развели медные трубы. И все же мне хочется посмотреть ему в глаза… И спросить, какого хрена?»

– Шансы истлели, как моя вера к тебе, – начал петь Том, вставая с диванчика. Алан и Ричард подпрыгнули как ошпаренные. Поверх прошлого текста Том написал «20:00». Они смотрели, как Том вышел из кафе и, сгорбившись, направился к метро. Им посчастливилось не услышать конца его песни. – И теперь не осталось ничего, кроме пепла[127].