— Последний раз я слышал ее с востока, у ручья Стампера; ты уверен, что хочешь идти туда один?
— Можно подумать, я боюсь привидений.
— А что, нет?
— Господи, конечно нет. Пошли, Дядюшка, покажем им, кто здесь кого боится.
Хэнк улыбается:
— Значит, уверен? Жутко темно, и помни, какой сегодня день… последний в октябре…
— Тьфу. Мы ее найдем. Идите домой.
Хэнк собирается отпустить еще одну шуточку в адрес своего кузена и вдруг чувствует, как Вив впивается ногтями в его руку.
— Ладно, — неуверенно соглашается он и подмигивает Джо. — Совершенно не понимаю, в чем тут дело, но всякий раз, как эта женщина нюхнет алкоголя, ей тут же надо это отпраздновать.
Джо вынул из рюкзака сандвич и чашку.
— Ага. — Он кивнул во мрак за костром. — Я уж не говорю о том, что можно увидеть там в ночь перед Хэллоуином. Все что угодно.
Но как только все ушли, энтузиазм Джо заметно поостыл.
— Темно, да, Дядюшка? — заметил он псу, привязанному к хижине. — Ну, ты готов? — Пес не ответил, и Джо решил выпить еще одну чашечку горелого кофе, пристроившись над углями. — И тихо…
Хотя ни то ни другое не соответствовало действительности. Луна, ловко найдя в облаках прорехи, заливала лес морозным блеском, и ночное зверье, словно чувствуя, что ему предоставляется последний шанс в этом году, резвилось соответственно случаю. Древесные жабы распевали прощальные песни, прежде чем закопаться в душистую древесную труху; землеройки шныряли по тропинкам, резко попискивая от голода; зуйки рывками перелетали с лужайки на лужайку, перекликаясь «ди-ди-ди!» чистыми сладкими голосами, вселяя оптимизм и веру в эту прекрасную морозную ночь. Впрочем, Джо Бена это не убеждало; несмотря на всю его показную смелость перед Хэнком, его временем был день. А ночью лес, может, и красив, да откуда человеку знать это, если темно?
Так он и откладывал поиски пропавшей собаки, попивая чашку за чашкой. И не то что он боялся темного леса — еще не родился тот зверь в северных чащобах, с которым Джо Бен не сразился бы один на один с полной уверенностью в своей победе ночью ли, днем ли, — а все дело было в том, что, так или иначе, оставшись наедине с перспективой прогулки до ручья Стампера, он принялся думать о своем отце…