это результат выплаты взяток политическим деятелям, когда значительные поступления возвращались к ним обратно "отмытыми". Не что иное, как точное повторение механизмов прошлого… Есть четкое ощущение того, что перед нами вскрывается потенциал неслыханной разрушительной силы, о чем надлежит проинформировать самое высокопоставленное руководство.

Действительно, Содано доводит все до сведения Иоанна Павла II. Но когда в ноябре по международным каналам в Ватикан поступает официально оформленный судебный запрос, поведение Святого престола по-прежнему остается невнятным. Одни выступают за необходимость что-то признать; другие возражают, предлагая, дабы не отступать от принятой линии, приподнять завесу как можно меньше и ограничиться признанием нелегального оборота средств (так как это не получится отрицать), но умолчать обо всем остальном. И главное, нужно защитить де Бониса, который, пошли его на верную гибель, втянет большую часть ватиканской иерархии в не имеющий прецедентов скандал.

Венесуэльскому кардиналу Хосе Росалио Кастильо Ларе, министру казначейства и председателю комиссии по надзору за ИОР, поручено отстаивать репутацию Святого престола. Он тоже весьма ловок и искусен. Постоянно интервьюируемый, он заверяет, что Ватикан по всем направлениям и беспрекословно сотрудничает с властями республики, а ИОР — это просто жертва зловредных манипуляций извне: "Ватикан использовали для инспирированной кем-то в неизвестных нам целях операции".

В своих интервью он отмечает, что де Бонис и правда не имел ни малейшего понятия о незаконном использовании фондов, проходивших через его руки, и напоминал, что тот, согласно конкордату, является членом ватиканского правительства и не подлежит судебному преследованию со стороны иностранного государства (то есть Италии). Козлом отпущения делают Луиджи Бизиньяни, на плечи которого переложена большая часть ответственности. Через пару месяцев, выйдя из подполья, Бизиньяни попытается отвести удар и заявить, что он тоже не подозревал о "взяточнической" природе этих денег.

Как же протекало дело о "макси-взятке "Энимонт""? Ответ на обращение миланской прокуратуры, тщательно взвешенный и многократно отредактированный, поступил только в декабре, почти через два месяца. Его сформулировали хитро: абсолютный минимум согласия и допущений сочетался со столь откровенной волей к сотрудничеству, что казалось, будто в тех обстоятельствах для следователей сделали все возможное и даже больше.