Борьба понтификов и императоров давно привлекает внимание историков; волновала она и современников этих событий, запечатлевших их в своих хрониках. Противоречия обретали особый накал, когда сталкивались одинаково яркие, волевые личности, как в случае с Генрихом IV, германским императором, и Григорием VII, знаменитым Гильдебрандом из Соаны, стремительно проскочившим путь от архидьякона до папы. В 1073 году Григория избрали на престол вопреки принятым традициям: его навязала всем остальным наиболее влиятельная часть церковной иерархии, а толпа, стихийно собравшаяся перед базиликой Сан-Пьетро-ин-Винколи, довершила дело криками приветствия и одобрения.

У Гильдебранда были возвышенные представления о себе самом и о своем сане: он утверждал, что любой папа, однажды наделенный всей полнотой властных полномочий, сам по себе является святым, а вот императорский титул портит и развращает даже тех людей, кто до того жил праведно. Он провозгласил и то, что папа может судить любого, кем бы тот ни был, но сам при этом остается неподсуден: поэтому он один эксклюзивно имеет право назначать епископов и низлагать императоров. Здесь не было ничего новаторского, по большому счету. Новизна состояла лишь в том упорстве, с каким эти масштабные привилегии отстаивались, точно вся Европа была не более чем мозаикой феодов, которые папа мечтал тасовать, как колоду карт.

Параллельно с этим он кропотливо реорганизовывал церковь изнутри, боролся с продажей церковных должностей и имущества — очень распространенным явлением, — а также выступал против женитьбы священников. К примеру, были отстранены все епископы, которые в обмен на денежные взносы сквозь пальцы смотрели на сожительство клира с женщинами. Папа метал громы и молнии, сражаясь с Генрихом IV, посмевшим самостоятельно назначить ряд епископов и аббатов. Этот акт был полностью созвучен предшествовавшим заявлениям, но означал, что разразилась та самая война за инвеституру, которая вовлечет их обоих в многолетнюю дуэль без права на передышку и ознаменуется серией драматических столкновений.

Папа отлучил Генриха от церкви, а Генрих объявил о свержении понтифика. Но потом, столкнувшись с негативной реакцией некоторых своих наиболее влиятельных феодалов и ленников, император был вынужден отправиться к замку графини Матильды в Каноссу (мы об этом уже вспоминали).

Григорий заставил его прождать трое суток, кающегося, на ледяном зимнем ветру Апеннинских предгорий, прежде чем впустил к себе и милостиво снял анафему. Император стоял у стен замка на коленях, и папа сполна дал ему возможность ощутить горечь поражения, чтобы оно хорошенько запечатлелось в его памяти. Но в реальности все обстояло не так.