Экскурсия по музею навеяла на Макса тоску. Он бесцельно бродил по Остербеку, сыгравшему фатальную роль в битве, и думал о Руперте, который так и не добрался до этой деревни и последние двадцать четыре часа жизни провел, сражаясь в лесах и на вересковой пустоши. На Макса навалилось страшное одиночество, невыносимое и мрачное.

Покинув Остербек, он направился к пустоши Гинкеля. Подробно изучив карту Чарли Шоу, он сообразил, что ему следует прокатиться по Амстердамсевег и найти стоянку автомобилей. Сочтя кафе на противоположной стороне дороги подходящим для этого местом, он втиснул «альфа ромео» на парковку и выбрался из машины. Перед ним расстилалась вересковая пустошь, на которую днем 18 сентября 1944 года приземлился Руперт. Макс задрожал. По его телу прокатился волнительный трепет: он был на этой пустоши раньше. Он видел ее полвека назад и теперь вспоминал немного подзабытый, но знакомый пейзаж. Одинокий странник, Макс глубоко вздохнул, и его затрясло от макушки до пяток. Земля вздрогнула, словно при землетрясении, и ушла у него из-под ног. Он покачнулся, взмахнул руками, но не упал, а распахнул сердце, отворил ворота памяти, и кошмарные образы и видения, пробужденные когда-то регрессивным гипнозом, вырвались на свободу из глубин его подсознания. И он воочию узрел их – призраки давным-давно усопших бойцов.

Макс вернулся в кафе, заказал чашечку кофе и поколесил дальше. Сверяясь с картой, он медленно ехал по песчаной колее на юго-запад, к железнодорожному полотну, держа пустошь Гинкеля по правую руку. Руперт, должно быть, следовал этим же маршрутом, когда пешком пробирался к лесистому холму на севере Арнема. Максу хотелось ударить по газам, но его машина была не приспособлена для гонок по бездорожью, и он сдерживался. Через пару сотен метров показались проволочная изгородь и железнодорожная ветка Амстердам – Арнем. Колея свернула налево, Макс послушно крутанул руль и чертыхнулся, когда днище автомобиля заскрежетало по песку. 17 сентября 1944 года, перед началом сражения, здесь высадилась 1-я британская воздушно-десантная дивизия. За прошедшие пятьдесят лет местность нисколько не изменилась. Те же леса и ту же вересковую пустошь видел когда-то Руперт Даш в последний день жизни. Железнодорожная насыпь заслоняла обзор, и Макс, углядев протекавшую под насыпью сточную канаву, свернул с колеи и припарковался.

Выбрался из автомобиля и пешком двинулся на северо-восток через вересковую пустошь, повторяя путь трагически отступавшей «Десяточки». Воображение рисовало Максу творившийся на поле хаос: рассекающие небо планеры, высадку польской парашютной бригады, безжалостно теснимые немцами 10-й и 156-й батальоны. Сцены битвы, преследовавшие его по ночам и в состоянии гипнотического транса, оживали у него на глазах, и снова, как и полвека назад, здесь, на вересковой пустоши, разгоралось сражение. Отыскал Макс и ферму Йоханнахуве, куда в злополучный день 19 сентября стремился попасть Руперт. Ферма стояла на том же месте, что и в 1944 году. Если бы ее стены могли говорить, они рассказали бы Максу о последних мгновениях жизни Руперта. Макс пытался вспомнить себя в теле Руперта, увидеть прошлое его, Руперта, глазами, однако память о былом воплощении возвращалась к нему спутанными и бессмысленными обрывками, словно разорванные в клочья бесформенные облака.