Все это значит, что Библию прочитывали совершенно не так, как читали бы любую другую книгу; возможно, и сами раввины трактовали прочие книги совсем иначе. Подобный подход в наши дни назвали бы «современной герменевтикой» для понимания Священного Писания – набором уникальных для Библии техник прочтения. Библия воспринимается как наделенная неимоверно важным смыслом, и каждая ее мельчайшая деталь потенциально обладает значением. Ничего незначительного нет, и никогда нельзя сказать, не поможет ли тот или иной пассаж вдруг распознать смысл другого. Нет и никаких излишних сведений: ни одна черта текста не «случается» просто так; и равно так же нет никаких умолчаний, которые не имели бы смысла – и тем самым, если вспомнить наш случай, в тексте не просто так ничего не сказано о левой руке. Священное Писание подобно огромной головоломке или сложнейшему гобелену: оно не похоже ни на какую другую книгу, способную стать творением любого иного автора. А простое и поверхностное ее прочтение – ложно.

Подобные комментарии по поводу Библии известны как мидраш, от глагола дараш, «искать», и связаны они с глубоким погружением в библейский текст. Тот, кто хочет создать мидраш, должен знать Библию почти наизусть, чтобы слово, требующее объяснения, тут же вызывало в памяти такое же, где бы то ни находилось, и это относится не только к словам, но и к сочетаниям слов, или же (как в примере с левой рукой) в отдельно взятой особенности выражения, предполагающей схожесть.

В раввинских трудах считается, что библейские книги и стихи взаимосвязаны и ничем не стеснены, и так же относятся и к произведениям самих раввинов. Раввины, чьи имена упоминаются в мидрашах, воспринимаются как современники, вплоть до того что иногда приходят друг к другу на обед, хотя на самом деле они вряд ли жили в одно время и более того, любой раввинский текст может заимствовать цитаты из другого. В представлении раввинов их тексты наделены теми же характеристиками, что и Библия. В них нет «ни раньше, ни позже» – в той же мере, как и в Священном Писании – и «те читатели, чья изобретательность, заходя слишком далеко, заставляет их сооружать тематическое единство там, где его никогда не было, могут не ограничиваться всего лишь простым сравнением; тем же, кто не может распознать единство там, где оно предназначено быть, не обрести в нем просвещения» [7].

Точно неизвестно, когда именно для толкования Библии начали составлять мидраши, но свидетельство о них есть уже в Новом Завете. Так, в Послании к Евреям обсуждается текст из девяносто четвертого псалма (Пс 94:7–11), где Бог говорит, что прогневался на поколение израильтян, вышедшее с Моисеем из Египта, и из-за их упорного непослушания поклялся: «…они не войдут в покой Мой». А потом в том же Послании к Евреям (Евр 3:12 – 4:11) приводится пространная гомилия, посвященная тому, что значит «покой» – и она стремится показать, что данный пассаж из псалма на самом деле был предсказанием о «покое», который Иисус предлагает своим спутникам. Как утверждается, тот, кто прочтет строки псалма, может подумать, что Иисус Навин (на греческом его имя записывается так же, как и имя Иисуса Христа – Ἰησοῦς) уже дал людям «покой», когда ввел их в Землю Обетованную. Но если так, то в псалме не говорилось бы: «…они не войдут в покой Мой»: это знак того, что войти в «покой» еще только предстоит. И этот «покой» – обладание «вечной субботой», которое Бог отдаст ученикам Иисуса. Конечно же, ни один раввин не предложил бы такого толкования, ведь в нем ключевая роль, как предполагается, отдана Иисусу. Но путь аргументации здесь сродни тому, что применялся в поздних раввинских текстах: толкования библейского стиха, сделанные prima facie, отвергаются – и вместо них выдвигаются другие, а в желании их подтвердить и начинается скрупулезный поиск по всему Священному Писанию и сравнение одного текста за другим.