Однако в то самое время, когда Иран столь нерасчетливо избавился от своей нефти, значимость ее вдруг взлетела до небес благодаря новому изобретению – двигателю внутреннего сгорания. Двигатели внешнего сгорания, то есть паровые двигатели, работали на всем, что горит – на практике обычно на дереве и угле; двигатели внутреннего сгорания – только на очищенной нефти.

В 1880-х годах один немецкий изобретатель снабдил таким двигателем большой трехколесный велосипед. Из этого трехколесника родился автомобиль. К 1904 году в Европе и США автомобили сделались настолько популярны, что под них перестраивали дороги. Вскоре после этого паровозы сменились тепловозами. В 1903 году был изобретен самолет. Затем на нефтяное топливо начали переходить океанские суда.

В Первую мировую войну мир увидел первые танки, первые военные теплоходы, первые самолеты-бомбардировщики. К концу войны все понимали: военная техника, работающая на бензине, будет развиваться, становиться всё изощреннее и смертоноснее – и тот, кто завладеет мировыми запасами нефти, в конечном счете будет править миром.

В Иране это поняли слишком поздно. Уильям д’Арси уже продал свою иранскую нефтяную концессию компании, управляемой британским правительством (она существует и по сей день, нынешнее ее название – «Бритиш Петролеум»). К 1923 году, если верить Уинстону Черчиллю, Великобритания заработала на иранской нефти 40 миллионов фунтов, а Иран получил из них лишь около 2 миллионов[84].

Тем временем эта британская компания, соединив силы с «Ройял Датч Шелл» и некоторыми американскими корпорациями, создала суперкомпанию («Туркиш Петролеум Компани») с целью поиска нефти в османских провинциях на берегу Персидского залива. К тому времени, когда суперкомпания была готова приступить к бурению, эти территории уже отошли под британский «мандат». Именно здесь британцы создали Ирак и посадили на трон своего приспешника-Хашимита. Нефтяной консорциум немедленно обратился к королю Фейсалу с просьбой о монополии на разработку нефтяных скважин на его территории, и тот охотно пошел навстречу. Начиная переговоры, иракцы надеялись получить двадцать процентов акций компании, но в конце концов согласились на ноль процентов, в обмен на фиксированный сбор с каждой добытой тонны нефти. Сумма этого сбора не была привязана ни к реальной цене нефти, ни к доходам компании – по крайней мере, в первые двадцать лет действия договора. Акции компании были разделены между несколькими европейскими державами и США, и во время переговоров споры шли только о том, кому сколько процентов акций достанется. В 1927 году, после того, как были улажены все эти вопросы, компания обнаружила первое из богатейших нефтяных месторождений Ирака[85].