Зал заседаний Св. Правительствующего Синода (начало XX в.)

Слово о диктате государства в делах Церкви — основное. Без решения этой проблемы ни о какой церковной реформе говорить было бы бесполезно. Однако как разделить понятия «диктат» и «помощь», где проходит граница, позволяющая принимать покровительство православного государства и в то же время не допускать светского влияния на внутрицерковные дела? Иначе говоря, как обновить «симфонию», не отказываясь от нее в принципе? Поставленный вопрос не имел однозначного решения, ибо касался не только правовых «форм»³, но и состояния церковного сознания общества, воспитание которого было делом исключительной важности и сложности⁴.

Искренний противник восстановления патриаршества и созыва Собора, учитель двух последних самодержцев — Александра III и Николая II — обер-прокурор Св. Синода (в 1880–1905 гг.) К. П. Победоносцев, собственно говоря, потому и не желал проведения церковной реформы, что под воспитанием церковного сознания понимал преимущественно сохранение «формального благочестия» простого народа, не затронутого сомнениями «безбожной интеллигенции». «Для нашего мужика форма всё, а Вы говорите об ученых, догмате, об учености, — жаловался Победоносцев своему собеседнику генералу неославянофилу А. А. Кирееву. — Вам хорошо, а куда мы-то денемся с нашей-то темнотой, с мужиком. Я боюсь раскола, вот чего я боюсь!»⁵ Киреев не мог согласиться с подобной постановкой вопроса, будучи убежден в том, что если Церковь не выведет мужика «к свету истины», то «его выведут нигилисты, толстовцы, пашковцы на путь ложной истины!»⁶ История рассудила этот спор, доказав историческую правоту оппонента обер-прокурора. Однако говорить об изначальной очевидности результата вряд ли возможно: все зависит от того, на какой логике основывать свои рассуждения. Так Победоносцев, не имевший, по мнению современников, таланта синтезировать, полагался на внешний авторитет, сугубо отрицательно относясь к идее созыва Собора прежде всего потому, что не видел стеснения высшего церковного управления и деятельности духовенства со стороны государственной власти. Будучи убежден в изначальной связи самодержавия и Православия, Победоносцев являлся искренним почитателем петровской синодальной реформы: великий преобразователь России, полагал обер-прокурор, учреждением Синода закрепил и упрочил связь Церкви с государством⁷. Следовательно, основы этого учреждения, по глубокому убеждению Победоносцева, необходимо было охранять для блага России. Блестящий логик и тонкий политик, обер-прокурор Св. Синода лучше (и раньше) многих своих современников осознавал, что проведение серьезных изменений в строе церковной жизни неминуемо затронет принципиальный вопрос церковно-государственных отношений (в том виде, как они сложились ко второй половине XIX в.) и заставит корректировать «симфонические» отношения светской и церковной властей, к чему ни та, ни другая стороны психологически готовы не были. 1907–1917 гг. стали иллюстрацией этого горького факта.