Таким образом, для греческих иерархов XVII века было естественным полагать, что московские царь и патриарх имеют все права на вселенскую Империю и вселенскую Церковь, но только в их константинопольском варианте. При этом патриарху Афанасию (Пателару) было хорошо известно, благодаря чему константинопольские епископы в свое время стали в диптихах Церкви вторыми после римских пап, а после раскола 1054 года – первыми. Они получили такую честь потому, что были епископами царствующего града, то есть столицы Империи – места пребывания царя.
Третье правило II Вселенского собора гласит: «Константинопольский епископ да имеет преимущество чести по Римском епископе, потому что град оный есть новый Рим»[497]. То же подтверждает и 28 правило IV Вселенского собора: «Тожде самое и мы определяем и постановляем о преимуществах святейшия церкви тогожде Константинополя, нового Рима. Ибо престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущества: поелику то был царствующий град. Следуя тому же побуждению… предоставили равные преимущества святейшему престолу нового Рима, праведно рассудив, да град получивши честь быти градом царя и синклита, и имеющий равные преимущества с ветхим царственным Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому»[498].
Равным образом перемещение имперской столицы из Константинополя в Москву должно было повлечь такие же последствия, как и перемещение имперской столицы из Рима в Константинополь при Константине Великом. Нет никаких сомнений в том, что глубоко уверенные в миссии Москвы как Нового Иерусалима, царь Алексей Михайлович и патриарх Никон довели бы процесс translatio imperii (лат. «переход верховной власти») в Третий Рим до логического завершения и в каноническом отношении: московский патриарх был бы признан первенствующим среди православных патриархов. Однако трагедия Раскола помешала этому.
На Московском соборе 1666–1667 годов обсуждали не то, как возвеличить русского патриарха, а как его низложить. Московского патриарха судили греческие иерархи в присутствии царя. Собор вполне в духе Эпанагоги определил: «Да будет признано заключение, что царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх – церковных. Дабы таким образом сохранилась целой и непоколебимой во век стройность церковного учреждения»[499]. Проблема старообрядчества, которая изначально имела духовную природу, со временем приобрела и политическое измерение, выражавшееся в массовом гражданском неповиновении властям. Преемники Никона совместно с царем Алексеем Михайловичем и его сыном царем Федором Алексеевичем боролись с расколом не на духовном, а на государственном уровне.