Мы не можем точно сказать, когда была образована эта группа. И мы не знаем точно, жил ли какое-то время в Жероне Иехуда бен Якар, которого Нахманид называл своим учителем Талмуда и который в 1215 году подписал документ раввинского суда в Барселоне. От этого учёного до нас дошёл комментарий к молитвам, в котором он часто предлагает несомненно каббалистические толкования в духе Исаака Слепого. Другие члены круга были, очевидно, значительно старше Моше бен Нахмана (Нахманида), самой видной фигуры в этой группе. Во всяком случае, мы можем предположить, что этот центр в Жероне действовал приблизительно между 1210 и 1260 гг. Среди его членов мы должны также считать многих каббалистических учеников Нахманида, прямо называемых каталонцами, например, Шешета из Меркадель, хотя его деятельность уже относилась к более позднему поколению[639].

Мы знаем не меньше двенадцати каббалистов этой группы под настоящими или вымышленными именами, не считая анонимного автора книги Тему на, которая будет рассматриваться в конце этой главы[640]. Мы встречаем Авраама бен Исаака Хазана, кантора общины и хорошо известного литургического поэта. Каббалисты знали его как человека, передавшего мистические медитации в молитве, полученные им от своего учителя, Исаака Слепого[641]. В группе мистиков, для которых молитвенная жизнь была особенно значима, кантор или хазан, естественно, занимал особенно важное место, так как именно он, как никто другой, должен был знать и выполнять таинства каввана. Он, так сказать, следил за вознесением слова к его изначальной основе, примерно, как мистики Меркабы в своё время содействовали вознесению души. От немецких хасидов до позднейших групп каббалистов XX столетия мистики часто занимались мистической молитвой с её тайными медитациями на своих собраниях и в синагогах. Мы знаем молитву об усопших, составленную в стиле каббалистической поэзии, которую Нахманид читал перед могилой Авраама; в ней он описывал в каббалистических терминах восхождение души к её дому в высшей сфере[642].

Вслед за Нахманидом, мы находим, прежде всего, двух каббалистов Эзру бен Соломона и его младшего коллегу Азриэля, который, согласно некоторым указаниям, был его зятем. Шемтов ибн Гаон свидетельствует, что оба были из Жероны, и его свидетельство подкрепляется всеми другими известными обстоятельствами[643]. Их часто путали друг с другом в поздней литературе уже в XIV столетии. Сочинения одного приписывали другому, и многие учёные, в конечном счёте, утверждали, что Эзра и Азриэль были одним и тем же человеком. Сходство имён словно подкрепляло этот вывод. Грец полагал, что, даже если это были два разных человека, «их, тем не менее, следует считать за одного в истории Каббалы»[644]. Но все эти старые гипотезы вытесняются изучением текстов, как и предположение (к которому некоторое время я и сам склонялся)[645], что мы имеем дело с двумя братьями. Исследование И. Тишби, в частности, решительно прояснило литературные аспекты работы этих двух каббалистов. Это прояснение стало возможным благодаря моему приобретению (в 1928 Г. для библиотеки Еврейского университета) большой части комментария Азриэля к талмудическим агадам и доказательствам, которые удалось предоставить в пользу существования комментария Эзры, носящего то же название и сохранившегося во многих манускриптах, прежде всего, в несомненно полной форме в Hebrew Codex 441 библиотеки Ватикана. Тишби продемонстрировал, что, совсем не являясь одним человеком в истории Каббалы, эти два учёных, напротив, представляют две совершенно разные тенденции[646]. К сожалению, мы должны полностью отбросить в нашем анализе прекрасные биографические детали, которые Сеньор Сакс нашёл в предисловии к каббалистической работе под названием Эзрат ха-Шем, и ошибочно приписал Азриэлю. В этой ошибке он следовал Грецу и другим [647]. Это предисловие с описанием споров автора с философскими оппонентами Каббалы и его странствиях принадлежит автору гораздо более позднего поколения. Оно было написано кем-то, кто подобрал и выдал за свой небольшой трактат Азриэля, но, тем не менее, точно не был им[648].