Полемическая работа Иакова, Машиб Деварим Нехохим, «Книга, которая даёт должный ответ»[664], это детальная атака на философскую работу о творении Самуила ибн Тиббона, еврейского переводчика Путеводителя заблудших Маймонида[665]. Но тут не просто полемика; несколько глав посвящены изложению подлинной еврейской традиции, здесь открыто отождествляемой с традицией каббалистов. Каббалистические объяснения автора о творении мира и других важных темах, с одной стороны, и его полемические излияния, с другой, связаны только в той степени, в какой последние подпитываются его фундаментальными каббалистическими убеждениями. Однако, в отличие от Азриэля, он никогда не выдвигает причин для каббалистических взглядов, удовлетворяясь только их изложением. Но в своей полемике он заходит дальше. В этой связи любопытно, что того же Самуила ибн Тиббона, на которого Иаков нападает с такой враждебностью, с уважением цитирует Эзра бен Соломон. Я склонен думать, что именно комментарий Самуила к Песне Песней имел в виду Эзра, когда заявил в своём комментарии к 1:1:

[Автор Песни Песней] сравнивает девекут души с поцелуем, и поскольку поцелуй тоже происходит через рот, он был вынужден сказать в продолжении притчи [хотя в действительности имел в виду единство души с Активным Разумом]: лобзает он меня лобзанием уст своих, как один из современных учёных уже объяснил это до меня в своей книге.

Та же идея выражается в комментарии к Песни Песней сына Симона, Моше ибн Тиббона[666]. Однако, с учётом даты составления, маловероятно, чтобы этот последний комментарий использовал Эзра. Потому мы можем предполагать, что, по всей видимости, Моше воспользовался этим объяснением, как и многими другими элементами, из неопубликованного комментария его отца, который Эзра цитирует с уважением.

Ситуация с Иаковом бен Шешетом очень сложна. Иаков действительно старается провести различие между Самуилом и его учителем и образцом, Маймонидом. Последнего Иаков слишком почитал, как и многие другие каббалисты, чтобы отважиться нападать на него прямо. Скорее, он старался доказать, что именно ибн Тиббон ввёл проблемные еретические мнения в систему Маймонида. В конце концов, эта система, известная ему только через еврейский перевод самого ибн Тиббона, а не на оригинальном арабском, по мнению Иакова, гораздо ближе к подлинной теологии и потому к Каббале, как он часто и почти триумфально замечает, когда полагает, что может продемонстрировать, будто его противник неверно понял взгляды Маймонида. Для него два главных ересиарха — это Аристотель и ибн Тиббон, а не Аристотель и Маймонид. В самом деле, чтобы «одурачить простофилю» (ле-раммот хе-ха -мон), ибн Тиббон лицемерно использует благочестивые слова, избегая выражения своего истинного мнения, которое скрывал за двусмысленными фразами или тщательно выверенными оборотами. Таким образом он надеялся косвенно и постепенно отравить толпу и при помощи ортодоксального обличья своих учений соблазнить её неосознанно принять и впитать то, что, по мнению автора, было пугающей ересью. Полемическая часть книги Иакова, таким образом, по большей части посвящена обличению ибн Тиббона. Маску лицемера и преступника следовало сорвать, и опасные последствия его ереси (аверроизма?) следовало открыто изобличить и опровергнуть на основе религиозных и философских рассуждений, в которых каббалистические идеи едва ли играли какую-то роль. Для непредубеждённого читателя работы ибн Тиббона ясно, что эта полемика изобилует неверными толкованиями, преувеличениями и охотой на ведьм, хотя и в самом деле можно сомневаться, был ли ибн Тиббон таким правоверным, каким хотел казаться. Здесь мы сталкиваемся с удивительным явлением: в то же время, когда Меир из Нарбонны в своём послании опровергал каббалистов как еретиков, Иаков бен Шешет и его друзья пытались сыграть роль защитников ортодоксии. В этом отношении позиция Иакова даже более открыта, чем позиция Нахманида, поскольку он посвящает несколько глав честному изложению своей каббалистической точки зрения, в отличие от Нахманида в его высказываниях относительно спора о Маймониде. Если смотреть на вопрос под таким углом, полемика Иакова особенно интересна. Она доказывает, что в Жероне Каббала уже стала представлять настоящий религиозный иудаизм, так сказать, унаследовав миссию Иехуды Халеви. На самом деле, Иаков открыто утверждает в Шаар ха-Шамайим, что он и каббалисты его круга «построили защитную стену [вокруг раввинического иудаизма]».