Пребывая уже в безудержном волнении, Майский отошел к кровати и, повернувшись к Роману спиной, уставился в стену. В запале сказав даже больше, чем мог себе позволить, он несознательно поспешил отгородиться, отстраниться от брата, чтобы вдруг не наболтать еще чего, и тот почувствовал этот внутренний посыл.

— Я пойду, — сказал Роман и вышел в коридор.

Когда он уже надел ботинки в проходе зала показался Майский.

— Ты завтра что собираешься делать? — обратился к нему Роман.

Майский испуганно взглянул на брата, но лица не увидел — тот как раз накидывал на себя куртку.

— Не знаю, — глухо сказал он, потупив взгляд.

— Заходи к нам где-нибудь после восьми. Поужинаем.

— Посмотрим.

С заметным нетерпением проводив Романа, Майский спешно закрыл за ним дверь, вернулся в зал и сел в кресло. Руки его тряслись в возбуждении, в голове гудело, нутро трепетало и ходило ходуном. Но вдруг одна мысль, проявившись на секунду в потоке сотен других, заставила его подскочить с места. Эта мысль зародилась внезапно, каких-то двадцать минут назад во время разговора с братом, и сейчас, вновь вернувшись, взбудоражила и захватила всего его. Сев за стол, Майский взял чистый лист и, помедлив с минуту, прикоснулся ручкой к бумаге. Слова понеслись. Некоторые были не к месту — он выкидывал их и не успевал еще перечеркнуть, как уже просились новые. Пол листа были исписаны сходу и он, перечитав и внеся последние изменения, заново переписал все на чистовик.

Положив лист в папку к остальным, Майский встал из-за стола и подошел к сейфу. Открыв его, он извлек ружье, затем достал из-за кровати плащ, подушку, бутылку и скотч. Надев плащ, Майский сунул под него карабин дулом вверх и немного потряс, имитируя ходьбу; затем проделал то же самое, развернув ружье дулом вниз — так было лучше. Но как закрепить, чтобы не пришлось придерживать рукою? Конечно — ремень! Ремешок, который шел в комплекте с карабином и предназначался для ношения его за спиной. Майский достал из сейфа тонкий кожаный ремень, присоединил его обоими концами к прикладу, уменьшил до размера небольшой петли, надел на плечо левой руки, а сверху накинул плащ. Получилось довольно неплохо: ружье висело ровно и было полностью скрыто под одеждой. Но только Майский двинулся, как дуло сразу выдало себя, выступив из-под плаща недвусмысленной складкой. Надо было закрепить и его тоже, и он сразу сообразил как. Майский достал коробку с нитками, отыскал небольшую полоску ткани с замком-липучкой и, отмерив длину, пришил полоску с внутренней стороны плаща, чуть ниже пояса. Опять одевшись и зафиксировав дуло на липучку, он несколько раз прошелся перед зеркалом в разные стороны, и хотя идти теперь было не совсем удобно, со стороны все выглядело безупречно. Вполне удовлетворившись результатом, Майский расстегнул плащ и, сделав два шага назад, замер, смотря на свое отражение в зеркале. Простояв так с минуту, он вдруг резким движением кисти отцепил один конец кожаного ремешка и дернул ружье вверх: замок-липучка раскрылся и через мгновение карабин был нацелен вперед, плотно упертый прикладом ему в правое плечо. Все получилось ловко и быстро, и вряд ли здесь можно было придумать что-нибудь лучше. Порадовавшись в душе, как радуются неожиданному искусно найденному решению какой-либо очень затруднительной ситуации, он разделся, пристроил вещи на кресло, достал из сейфа два рожка, до отказа зарядил их патронами и положил к ружью.