«Сильнее запрокинуть! — промелькнуло в его голове. — Тут нужно наверняка!».

Повернувшись к стене, Майский упер в нее приклад винтовки, запрокинул подальше голову и вставил дуло себе в рот. В это мгновение он будто попал в вечность: время для него замедлилось, почти остановилось, а чувства обострились многократно. Неожиданно ярко ощутил он все вокруг: легкие потоки холодного воздуха из распахнутого окна в кабинете Литовской, которые сквозняком прошлись по его шее; сдавленное дыхание до ужаса напуганных людей у стены коридора; почувствовал, как стягивают кожу на лице уже начавшие сворачиваться капли крови Белокобыльского; ощутил запах жженного пороха из теплого дула ружья. Какое-то умиротворение и небывалая, никогда прежде им не испытываемая легкость вдруг спустились на него. Майский глубоко вдохнул, набрав полные легкие воздуха, закрыл глаза и, медленно выдохнув, плавно коснулся большим пальцем курка. Выстрел!

Максим Леонидович Майский умер.

Эпилог

Эпилог

I

I

Солнце стояло в самом зените, обливая своими лучами открытую уличную стоянку и припаркованные на ней автомобили, среди которых был и старый баклажанного цвета универсал Леонида Федоровича. Он сидел в раскаленной машине уже больше часа и как обычно в жару сокрушался про себя, что купил автомобиль столь темной окраски. Кондиционера в советской технике, конечно же, не было и единственным спасением являлось окно, но даже открытое полностью оно мало выручало. Теперь же, поднявшись выше, солнце стало припекать как будто сильнее и Леонид Федорович, протянувшись над передним сидением, опустил еще и стекло пассажирской двери: воздух тут же сквозняком прошелся по салону — стало заметно легче.

Вернувшись на водительское кресло, Леонид Федорович посмотрел налево, в самый угол стоянки, туда, где растущие поблизости деревья своей пышной листвой создали небольшой затененный участок. С разочарованием отметив про себя, что этот маленький оазис прохлады по-прежнему оставался плотно заставлен автомобилями и пристроиться на него не было никакой возможности, он вновь обратился взглядом перед собой к длинному четырехэтажному зданию с большими окнами и широкой двустворчатой дверью. Здание почти полностью скрывали высаженные перед ним ровными плотными рядами кусты акации и сирени, но главный вход, к которому тянулась широкая тропинка с несколькими ступеньками, просматривался хорошо, а большего Леониду Федоровичу и не требовалось. Успев смириться с предстоящим длительным ожиданием, он посмотрел на дверь безо всякой надежды, усталым и безразличным взглядом, но тут же и встрепенулся, внезапно увидев у входа Романа. Прежние переживания пожилого мужчины, которые за час ожидания под палящим солнцем несколько отошли на второй план, вновь оживились при виде сына, так что он в нетерпении приподнялся всем телом.