Что такое идея партии профессиональных революционеров, «меченосцев»? Это же всё надо расшифровывать. Вот нам товарищ Сталин говорит о «партии меченосцев», профессиональных революционеров, и мы думаем, что это метафора. А он нам конкретно говорит о том, что это аристократия, которая реально является воинами, аристократическим воинским авангардом, и которая возглавляет пролетариат. Но пролетариат, который должен осуществлять диктатуру, сам не может организовать эту диктатуру. Должны быть люди, которые ему покажут и поведут. Здесь профессиональные революционеры – это наследники опыта Флориана Гайера.
А если мы имеем дело с симулякром брахманов, то мы попадаем к правым либералам, попадаем к фашистам. Мы попадаем к фашистам, и ещё через шаг мы попадаем в неоспиритуализм, в нью-эйдж, во всякую такую игру с эзотерическими тайнами. Это уже у нас будет правый либерализм…
Столпы традиционализма
Столпы традиционализма
Предыдущие две беседы мы говорили о традиционализме вообще, мы нащупывали подходы к этой теме пока что в «безличном» ключе. Но рано или поздно надо уже подойти к тем фигурам, которые на своих плечах вынесли эту концепцию на очень высокий элитарный уровень, теперь ассоциируемый с несколькими этими именами. Этих фигур было не так уж много – пять-шесть фигур.
Прежде всего, конечно, это Рене Генон, который является настолько слитым с концепцией традиционализма, что некоторые даже говорят «генонизм», имея в виду традиционализм, то есть смешивают два этих слова. В частности, Марк Сэджвик написал книгу «Традиционализм и тайная интеллектуальная история ХХ века»: общее название «Против современного мира», подзаголовок «Традиционализм и тайная интеллектуальная история ХХ века». И он там говорит, что в какой-то период он пользовался для себя термином «генонизм», потом понял, что речь идёт о традиционализме. Он не знал всей глубины, всего масштаба этого вопроса, но, постепенно в него входя, он понял, что генонизм – это аспект традиционализма, но не весь традиционализм.
Генон – это человек, который по своему масштабу, по своему весу, по своим перспективам более объёмен, более весом, чем вся немецкая классическая философия вместе взятая. Немецкая классическая философия тоже ведь близка к традиционализму, это тоже вещь глубоко масонская, это не профанический какой-то там рационализм Просвещения. Это, в общем-то, очень масонская вещь. В этом плане выдающимися фигурами являются Шеллинг и Гегель. Шеллинг – это эзотерическая фигура, он откровенно делает ставку на интеллектуальную эзотерическую интерпретацию реальности. Гегель – это всё-таки в большей степени логик, который опирается на традицию Аристотеля, на понятийно-категориальную связь логических понятий. Но они близки друг к другу. Есть ещё, конечно, и фигура Фихте – очень масонская фигура. Фихте, Шеллинг, Гегель, Кант. Вот этот кватернер образует весь объем большой западной мысли, который подводит итог двум с половиной тысячам лет: от Платона до середины XIX века. После этого начался распад, деконструкция, появились Ницше и Шопенгауэр, появились ещё более какие-то поздние авторы, и в конце концов уход в постмодернизм. Особняком, конечно, стоит Хайдеггер. Но вот этот кватернер четырёх имён – это всё, что человек может сказать современным философским языком о глубочайших проблемах реальности и в логическом, и психологическом срезе.