— Ты серьезно? — быстро оправившись от шока, ограничилась коротким вопросом Зое.

— Нет, тренируюсь сказки сочинять, буду книги для детей издавать, — едко отозвался он на глупый, по его мнению, вопрос.

— И он… согласился? — недоверчиво уточнила женщина.

— Потом — да, — расплывчато ответил Леви.

— То есть в начале он был против?

— Вроде того.

— И как ты смог его убедить? — любопытно сверкнула стеклами очков Зое, рассматривая невыразительное бледное лицо друга.

— Он сам с этим справился, — пожал плечами Аккерман. Ему самому было интересно, что же повлияло на решение мальчишки, что он так резко изменил свое изначально негативное отношение. Но потом рассудил, что в принципе ему до этого нет особого дела — он обзавелся красивым натурщиком, а как этот самый натурщик дал свое согласие, не его дело.

Ханджи прищурилась, и под ее пристальным взглядом, по мощности едва ли уступающим микроскопу STEHM*, казалось, ничего не укроется. Но Леви спокойно продолжал идти дальше по дороге, привычно игнорируя пронизывающий и разбирающий на составляющие взгляд.

— Вы уже встречались? — не выдержала Ханджи. — Пробовал его рисовать?

Леви кивнул.

— И как? Получилось? Мне снова придется тебе насильно телефон в руки пихать?

Аккерман цокнул языком, поморщившись от обилия вопросов и чрезмерной, особенно на его вкус, энергичности. С годами люди должны становиться спокойнее и уравновешеннее, но с Ханджи Зое, кажется, это работало не так, как со всем остальным миром, а именно работало наоборот.

— Нет, не получилось, — осадил он ее холодным ответом. — И я не понимаю почему.

— А что не так? — Зое дернула мужчину за рукав пальто, предлагая занять лавочку, чтобы было удобней говорить. Было то самое замечательное время, когда все уехали на работу, но не успели дождаться обеденного перерыва, чтобы покинуть офисы. Леви пока мог позволить себе свободный график, а у Зое было окно в расписании. Так что в парке можно было увидеть только собак разных мастей, по большей части не особо крупных, с их такими же разношерстными хозяевами, и матерей с маленькими детьми, катающими коляски по тенистым аллеям.

— Все, — лаконично отозвался Леви.

— А можно поподробнее, — Ханджи не очень понравилось это аккермановское «все». Не то чтобы он страдал манией величия, нет, но свои работы всегда оценивал трезво. Настолько, насколько трезво их может оценивать создатель. И чаще всего если Леви говорил, что плохо, то так оно на самом деле и было, но на памяти Зое такое происходило всего пару раз.

— У меня не получается перенести его на полотно так, как я это сделал, — мужчина задумался, подбирая слова. — Когда я рисовал его сидящим на фонтане, он был настоящим, живым, и у меня получилось поймать этот момент, а в студии он стал таким же, как прочие — никаким.