Из просторного холла приемного отделения, освещенного лампами дневного света уходило несколько коридоров — налево, прямо и направо. Выглядели они совершенно одинаково, но коридор прямо по курсу был ярко освещен и вел, судя по всему, к центральному входу больницы. Справа раздались голоса — их обладателей еще не было видно, но они вот-вот могли показаться.

Недолго думая, Мышкин схватил Петю за рукав и потащил по левому коридору.

— Я сам, — Петя вырвал руку.

Крадучись, на цыпочках, они дошли до лифтов — справа, за пластиковой дверью была видна лестничная клетка.

— Сюда, — шепнул Петя.

Дверь оказалась открыта. В грязном окошке, сквозь завихрения пурги они увидели мрачное строение больничного морга, и, кажется, даже свои следы, оставленные полчаса назад. У двери морга стоял плотный человек в лыжном спортивном костюме. Он смотрел на двойную цепочку следов, Петя мог в этом поклясться. Ему стало душно, только теперь он почувствовал, что спину заливает холодный пот.

— Ты видел? — тихо спросил он Мышкина. — Ты… его видел? Этот чувак засек наши следы. Ккуда он так пялится?

Мышкин сунул голову меж прутьев лестничной клетки, чтобы получше рассмотреть темную фигуру.

— Пи-ит! Ты совсем что ли? Мужик ждет кого-то. Может родственника забирает. Или работник больницы. Мало ли. Дались ему наши следы, — ответил Мышкин, попытавшись вернуть голову назад. Но по какой-то странной причине, голова не могла пролезть назад, мешали бугорки за ушами или сами уши или черт знает что.

— Щас, постой, — скрипнув зубами, сказал Мышкин. — Да что такое! — он уперся руками в прутья и с силой потянул голову. Раздался противный звук сдираемой с черепа кожи и волос.

Петя содрогнулся.

Этажом выше ударила дверь. Они услышали шаги трех или четырех человек. Бум-бум, бум-бум.

Твою мать, — подумал Петя. — Доигрались! Сколько веревочке не виться, а фортуна когда-нибудь заканчивается. Вот что бывает, если…

Он схватил железные прутья своими хилыми ручонками и попытался их раздвинуть, но, во-первых, было неудобно подлезть, чтобы организовать простейший рычаг, а во-вторых, вспотевшие ладони попросту соскальзывали.

Пруты были слишком мощными.

— Черт! — тихо ругнулся Петя. — Ну давай, Кир, напрягись, твою мать!

— …профессор, я уважаю ваше мнение, но как-то быстро вы сменили гнев на милость. Не подскажете, в чем причина? Я видел ваше выражение лица, когда мать сказала про отключение тела. Вы явно были против. А через несколько минут вдруг говорите, что нужно побыстрее решить вопрос.

Мужчины, их было двое или трое, Петя не мог понять, остановились этажом выше. Лифт, скорее всего, уже не работал. Их голоса разносились по этажам пустынной лестничной клетки. Они о чем-то спорили, один был явно взволнован, второй, кажется, напуган.