Затем аккуратно, нарочито медленно, опять скальпелем, срезал остатки полового органа под корень. Не поленился, собрал все свои труды, затолкал в многострадальный рот нациста и выпрямился, сплюнув. Денис уже не орал — слабо дышал, отключившись под самый конец.

Ворон всё равно стоял и смотрел, уже не без удовольствия, соглашаясь с каждым словом Дока. Чувствовал, что потихоньку отпускает. Месть за Призрака грела ласково, хотя и была блюдом, по классике, холодным. Не им приготовленным, но от этого не менее полезным — для душевного равновесия, конечно.

Дока постарался встретить заведённым двигателем, включённой печкой и подогревом сидения — пока тот собирал инструменты, в салоне стало достаточно тепло. Сам Ворон холода почти не ощущал почему-то, да и вообще ощущал последние дни слабо — или наоборот, слишком сильно? — не мог даже определиться, в каком состоянии пребывал.

Доктор стянул перчатки прежде чем сесть в машину, убирая их в один их специально заготовленных пакетиков, понадеялся, что не заляпал ничем любимое пальто и, разогревая руки дыханием, забрался в салон.

— Спасибо тебе, Док, — поблагодарил Ворон, трогая электрокар.

В зеркале заднего вида повис красно-белый потенциальный труп.

— Как будто есть за что. — Проворчал Доктор, откидывая голову назад, а рюкзак отправляя на заднее сидение. — Я просто делал свою работу — не больше и не меньше. А ещё отдавал долг.

Он не стал говорить, что в напоминание о случившемся оставил себе несколько ожогов от сигарет на руках. Тоже, своего рода, долг. Что кто-то испытал ужас, страх, боль —  не важно, по его вине. Доку и самому было больно, противно, но левая рука к этому даже привыкла. Несколько раз в жизни Доктор делал это — винил себя столь сильно, что запечатлял преступления против своей чести на теле. Шрамы правда подозрительно быстро затягивались, но того времени, что они держались хватало для переноса в память навсегда.

— Итак. — Решил подытожить парень, вылезая из маски рыжего палача, возвращаясь к обычному нейтральному Доктору, — Таша вернулась. У нас есть адреса, но планов нет. Что будем делать? Ездить так по каждому и пытать?

— Заебёмся, — покачал головой Ворон. — Если мы начали действовать массово, то и продолжим также. Надо вытаскивать людей, показывать, что говорить о проблемах — можно и нужно. Я хочу организовать мирный, — «Да, именно мирный!» — митинг в поддержку всех, кто пострадал от произвола властей. Будь то деньги, имущество, близкие люди... Я хочу рассказать, что сделали с Актёром. Что хотели сделать с Анатолием — а для всех уже сделали. Я хочу, чтобы смерти не были напрасными, чтобы люди писали заявления, чтобы требовали справедливости, компенсации... я хочу, чтобы народ захотел жить, а не выживать, как ты удачно выразился.