– Ну.

Дима сел в кресло и посмотрел на Савельева с интересом. У того подмышками расплылись пятна пота. Дорогие пиджачки стал покупать Савельев. Он заметил насмешливый взгляд начальника, прижал локти к подмышкам, чтоб скрыть признаки своего страха. Савельев решил, что хватит с него этих унижений. А! Была не была!

– Дмитрий Алексеевич, я по нашему с вами делу. Благотворительному, – сказал он многозначительно.

– Извини, секундочку, – Дима направился в туалетную комнату своего кабинета.

Савельев был сбит с толку. Он слышал звуки струи из туалета. Что это значит- начальнику нассать на их разговор? Сукин сын, заставляет Савельева слушать, как он там отливает, даже не потрудился закрыть дверь! Не спешит, ручки моет. Да ему и на самого Савельева нассать! Он за человека его не считает. Если Савельев и хотел дать обратный ход в приёмной, теперь обратной дороги не будет.

Дима знал, Савельев не осмелится сдвинуться с места. А ему нужно унять дрожь в руках. Дима вытер руки и встал перед зеркалом.

– Спокойно, дыши, глубже, вдох носом, выдох ртом, десять…

Ну вот, теперь можно выйти.

Ушаков вернулся с тем же заинтересованным лицом, как будто не было паузы:

– А что не так с нашим делом? Слыхал в новостях, ребёнок спасён, – спокойно спросил он.

– Да, но какой ценой, – усмехнулся Савельев, внимательно следя за лицом Димы.

Но тот лишь слегка поднял бровь.

– Дмитрий Алексеевич! Не надо меня за дурака держать. Я всё знаю. Хитрая рокировочка была с хирургом. Если бы не одно «но».

Савельев с удовольствием заметил, что покерфейс изменил Ушакову, едва заметно. Но он заметил. Сейчас мы посмотрим, как ты задёргаешься, ублюдок.

Савельев достал из кармана телефон и включил запись, развернув руку так, чтобы Ушакову было видно. Сам Савельев держался на безопасном расстоянии, у двери.

Из телефона зазвучала восточная музыка. За столиком Чайхоны сидел Дима лицом, мигрант – спиной.

– Я же сам тебя просил организовать нашу встречу, забыл? – пожал плечами Ушаков.