Ее голос слегка дрожал. Кэлли перенес бутылку через мост и налил ей выпить.

– Когда ты был в Америке, – сказала она, – я попыталась испытать себя твоим отсутствием, отсутствием Робина. Потому что ты снова соединил нас, правда не живя при этом со мной вместе, не женясь на мне, нет, совсем нет, и все же более или менее соединил нас. Я пробовала посмотреть, как это отсутствие ощущается. Как я его ощущаю. Вот почему и не стала говорить с тобой. Я хотела побыть без тебя как можно полнее.

– И что ты ощутила? – Он вернулся назад через мост.

– Освобождение. – Она сделала глоток виски и посмотрела прямо на него. – Это было освобождение. Я снова стала жить одна. Знаешь... Я ходила в кино, я ходила в театр, и после не надо было обсуждать спектакль, я ела, когда мне хотелось есть и если мне хотелось, читала книги, играла на пианино... Потрясающе!

– Я что-то не помню о каких-то обсуждениях спектаклей после театра, – сказал Кэлли.

– Нет? А кто говорит, что это было с тобой? Я просто рассказываю, как мне жилось самой по себе.

– Так мы об этом сейчас говорим? О том, чтобы быть самим по себе?

– Ты прав, – покачала она головой. – Я говорила о нас. О том, чтобы не быть с тобой. – Она смотрела в сторону. – Ты касаешься таких вещей... В тебе есть что-то такое... – Она снова попыталась связать слова: – Я вижу в тебе такие вещи, о которых мне не хотелось бы знать.

– Подумай, почему, – сказал он.

– Конечно. Конечно, я думала об этом. Но от этого легче не становится.

– Значит, это было освобождением. То, что меня не было здесь.

– Если не считать того, что я все еще влюблена в тебя, это в целом было замечательно.

– И это ты тоже выяснила.

– Да, это я тоже выяснила.

– Ну а что же из этого для нас следует? – спросил Кэлли.

Элен прошла от дивана туда, где на другой стороне моста сидел он. Она присела перед ним и взяла его руки.

– Ты прав, говоря о перемене. Потому что я не вижу для нас никакой надежды, пока в самом деле не произойдет перемена. Но для этого потребуется больше, чем твои обещания. Для этого потребуется нечто зримое, нечто осязаемое. – Она встала. – Хорошо?

Кэлли кивнул. Он понимал, что теперь он просто обязан спросить, что же такое для этого потребуется, но ему казалось, что он уже догадывался об ответе, и пока еще не спешил его услышать. Элен открыла холодильник и заглянула внутрь – их старая шутка.

– Конечно, есть несколько маленьких, но значительных неудобств в одинокой жизни, – сказала она.

– Никакой еды?