Наутро они отправились в отдел продаж курорта «Ла-Ризорт» в Лонгбоут-Ки, где загорелая блондинка сообщила им, что кооперативная квартира Кальвина Крейна свободна уже несколько недель и продается: три спальни, вид на океан, всевозможные удобства. Заинтересованы в покупке?

Обратно возвращались по Армандз-серкл, остановились позавтракать в заведении «Томми Багамас», где съели салат и густую похлебку из моллюсков, свинины, сухариков и овощей, обсуждая дальнейшие планы. Следующим пунктом на их пути стало здание суда в Брейдентоне, где они, по существу, ничего не добились: Крейн не участвовал ни в каких тяжбах. По крайней мере в округе Манати. Завещание старика также не оправдало ожиданий. После уплаты долгов половину имущества старик пожертвовал Гарвардскому университету и Американскому обществу больных раком; оставшаяся часть предназначалась «любимой сестре, Теодоре Уилкинс» и «подруге жизни, Марике Винкельман».

Далее Макбрайд и Эйдриен наведались в трейлерный парк в Брейдентоне, где в компании шумной собачьей своры проживал медбрат Крейна – Левитикус Бенн. Высокий чернокожий парень с беззаботной улыбкой казался добродушным, но запуганным человеком, немного сердитым на власти за то, как с ним обошлись.

– Когда умер мистер Крейн, ко мне ввалились пять полицейских и стали производить здесь обыск. Все прочесали. И что нашли? Немножко дури – на затяжку. Понимаете? Остатки, для личного пользования. Дальше – насели на меня, вроде как тут не трейлерный парк, а гестапо. И я вас спрашиваю – как и того полицая спрашивал, что мне нос расквасил, – поможет это раскрыть преступление? Нет, вы скажите мне?

Потребовалось некоторое время на то, чтобы остудить праведное негодование Бенна. Хотя когда это все-таки удалось, толку от ямайца оказалось мало.

– Я только работал его медбратом, понимаете? Живые ноги к коляске богатого старика. Если честно, то мы почти не разговаривали – так, между делом: «Доброе утро, Левитикус» – «Доброе утро, мистер Крейн». И все.

– Значит, старик не проявлял особого дружелюбия к окружающим?

– Да нет, просто он все больше о своем думал.

Сестра Крейна проживала в «Паркингтоне» – учреждении для престарелых, разместившемся среди роскошного пейзажа здании из кирпича и камня на одной из улиц Сарасоты. На прилегающей к дому веранде в ряд стояли белые кресла-качалки, но занято было только одно. На нем горделиво восседала прямая, точно шомпол, леди с коротко подстриженными под пажа седыми волосами. Челка ниспадала на лоб такой ровной линией, что Эйдриен задалась вопросом – уж не по линейке ли ее подравнивали? Лицо под завитушками, возможно, когда-то и выглядело очаровательно, но теперь мелкие черты терялись в трясине морщинистой плоти. Леди носила сине-белое полосатое платье спортивного покроя с широким белым поясом; к нему в тон – белые туфли.