– А в каких вопросах?

– В том, что касалось членства, исследований и, конечно же, клиники. Они так здорово помогают проблемным молодым людям. – Мами ненадолго замолчала и продолжила: – Такие неожиданные осложнения с Гуннаром, возможно… – Она пожала плечами и не закончила мысль. – Только поймите, это мои собственные догадки, и я ничего не знаю наверняка.

– Все равно расскажите. Пожалуйста, – настаивала Эйдриен. – Нам так мало известно…

– Что ж, судя по всему, их последняя ссора имела какое-то отношение к деньгам. Гуннар чувствовал, что Каль давит на него. Опять же это лишь ощущение – услышала телефонный разговор, перехватила фразу, – и только. – Винкельман выловила из фужера оливку и отправила ее в рот.

Макбрайд подался вперед:

– Как вы думаете, а в Институте кто-нибудь знал об их разногласиях?

Мами нахмурилась:

– Вряд ли. Каль оставался последним представителем группы основателей, а новички… Я их даже не знаю.

– Лью работал в Институте, – заметила Эйдриен, искоса взглянув на спутника.

– Да что вы, правда?! – воскликнула Мами, и расплылась в широченной улыбке. – Как интересно! – Она потянулась к гостю, по-девически пожала его кисть и покровительственно похлопала по ладони. – Вы, должно быть, действительно выдающийся молодой человек!

Льюис улыбнулся. Взгляд Мами уже блуждал по сторонам, а речь становилась все более невнятной. Похоже, подруга Кальвина Крейна рассказала все, что знает.

То же не укрылось и от глаз Эйдриен. Мами выпила второй мартини и теперь вылавливала оливку. Это наводило на мысль о том, что разговор вот-вот прервется, поэтому настало время переходить к решительным действиям. Эйдриен взяла бокал за ножку и покрутила его, наблюдая, как по стенкам расплываются маслянистые разводы. Вдали с назойливым комариным писком пересекал бухту водный мотоцикл, подпрыгивая на волнах, а Макбрайд рассказывал Мами о своей исследовательской работе.

«А если бы это было разбирательство в суде? Как бы ты себя повела?» – подумала Эйдриен и без обиняков спросила:

– Мистер Крейн оставил какие-нибудь бумаги?

Вопрос явно застиг хозяйку врасплох.

– Простите?

– Я знаю, что его собственность уже распродана, – пояснила Эйдриен, – но иногда…

– Что ж, вы не первая, кто задает мне этот вопрос, – сказала Марика Винкельман и, икнув, прикрыла рот рукой. – После смерти Кальвина приходил какой-то человек из полиции. И тоже интересовался бумагами. Ужасно мерзкий тип! – Мами тряхнула головой. – Я ответила ему любимой французской поговоркой Каля: «Pas des cartes, pas des photos, et pas des souvenirs».