Голд жевал сигару.

— Кроме того, он достаточно настрадался. — Голд ухмыльнулся, но она продолжала: — Он потерял жену. Он потерял сына. И я слышала, что его выгоняют из фирмы.

— Сам виноват.

— Это убивает его, папочка. Я понимаю, он жалкий человечек. Наркоман к тому же. Но, какой бы он ни был, он отец Джошуа. Пусть он не муж мне, но всегда будет отцом твоего внука. Обещай мне не обижать его. Обещай не мстить ему. Обещай.

— Уэнди, уж не думаешь ли ты, что твой старый...

— Папочка, я слишком хорошо тебя знаю. Обещай мне.

Голд взглянул на нее поверх сигары.

— Тебе адвокатом бы быть.

— Обещай!

Голд махнул рукой.

— Хорошо. Я никогда близко не подойду к этой маленькой вонючке. Обещаю.

— Честное слово?

— Богом клянусь. Жизнью моего внука. Официант принес Уэнди белое вино. Она попробовала, потом опять обратилась к отцу:

— Это одна причина, почему я хотела встретиться с тобой. Но есть и другая.

Голд сделал большой глоток пива, негромко рыгнул.

— Пли, Пирожок. — Он лукаво улыбнулся ей, как улыбался, когда она была маленькой. — В полиции так говорят. Пли.

— Я еду в Израиль.

Голд вылил остатки пива в свою кружку.

— Здорово, детка. Сам всегда хотел съездить. Когда едешь?

— Сегодня ночью. Мы летим до Нью-Йорка, потом из Нью-Йорка до Тель-Авива.