— В таком случае, что же случится с другим, если один из вас умрет?

Майер снял с пальца обручальное кольцо и задумчиво повертел его.

— Отправляясь в путь, не всегда знаешь, что ждет тебя в его конце. Мне кажется, это неведение необходимо для того, чтобы человек все же тронулся в путь. — Золотое кольцо ярко сверкало на солнце. — Краеугольным камнем жизненного фундамента, сэр, является самопожертвование. Сначала маленькое, потом большое, и, наконец, такое огромное самопожертвование, последствия которого не всегда можно предугадать. — Он поднял вверх обручальное кольцо. — Сеньор видит это кольцо? Девять лет моей жизни... Теперь мне кажется, что это была не моя жизнь, а кого-то другого...

Майер подбросил кольцо вверх, и оно упало в набегающие на берег бело-зеленые волны.

— Мечта не сбылась, — задумчиво произнес Майер, — и вместо нее появилась другая.

— Должен сказать вам, Майер, — сказал Кроукер, — мне очень трудно сочувствовать человеку, который мучает меня.

Адвокат засмеялся тоненьким, почти женским смехом.

— Согласен. Шампанское не только вредит моему желудку, но и делает меня нытиком. Ненавижу вечно жалующихся на жизнь людей, а вы? — Майер криво улыбнулся. — Впрочем, со мной это случается не так уж часто.

Майер вынул из кармана сигару, посмотрел на нее, словно раздумывая, стоит ли ее закурить, и, очевидно, передумав, снова убрал ее в карман.

— Видите ли, в отличие от вас я считаю, что между нами возникли определенные отношения.

— Ну да, отношения мучителя и истязаемого.

Майер снова рассмеялся.

— Хотя сеньор и не адвокат, но умеет хорошо говорить. — Он задумчиво потер то место на пальце, где совсем недавно было обручальное кольцо. — Однако кто возьмется определить, кто из нас мучитель, а кто истязаемый?

Кроукер прикусил язык, понимая, что слова Май-ера имеют важный подтекст.

— Майер... — начал было он, но тот перебил его:

— Мне кажется, сэр, что ни вы, ни я не сможем обмануть время. — Майер покачал головой, словно пытался стряхнуть с себя пары выпитого ночью шампанского. — Что ж, к делу, сеньор. Каждый должен сдержать свое обещание.

Возникшая было между ними тоненькая нить человеческого взаимопонимания оборвалась.

Щелкнув замками своего кейса, Майер извлек оттуда небольшой коричневый конверт, две схемы и пачку бумаг, скрепленных белой пластиковой скрепкой. Все это он протянул Кроукеру.

В конверте оказалась дюжина черно-белых фотографий, надписанных на обороте. На каждой была метка, оставленная камерой внешнего наблюдения. Изображение было довольно нерезким, смазанным.

— Здесь все, что может понадобиться сеньору, — сказал Майер.