— Владимиров назначил встречу на три часа, — доложил Кавычко.

— Где?

— У вас, конечно, — едва заметная улыбка скользнула по губам помощника.

«О многом знает, подлец, — подумал Густых, глядя на Кавычко. — А о скольком еще догадывается? Вот бы чью душонку вытрясти!»

Кавычко без разрешения уселся сбоку, за овальный стол.

— Да, и еще одно. Пострадавших цыганских детей родственники сегодня утром забрали из госпиталя.

— Знаю, — ответил Густых. — А что за родственники? Где живут?

Кавычко замялся, сбитый с толку.

— Да их много было, цыган-то… Вроде, и местные, городские, и из Копылова. Они сегодня решили похороны устроить. Вот и забрали детишек.

— Похороны, похороны… — задумчиво повторил Густых. — А где?

— Что? — не понял Кавычко.

— Похороны — где? Где этих двоих закапывать будут?

— Так… — Кавычко снова сбился. — На Бактине, наверное. Они же обычно там хоронят, в «предпочетном» квартале.

Он сделал паузу.

— Извините, Владимир Александрович, — с несвойственной ему робостью спросил он. — А можно узнать, почему вы спрашиваете?

Густых помедлил.

— Ну, мы ведь обязаны заботиться о людях. Им, как погорельцам и пострадавшим, надо бы материальную помощь оказать.

Кавычко вытаращил глаза.

— Цыганам? Да у них столько денег… Они себе такие памятники на могилах строят…

Он осёкся. Глаза были по-прежнему круглыми и немного безумными.