— О Боже...

— Послушайте, полковник, мне безразлично, чем вы там занимались с Энн Кемпбелл, но к делу об ее убийстве вас допускать нельзя. Не усложняйте проблему. Позвоните Главному военному прокурору, а еще лучше — летите в Вашингтон и подавайте рапорт об отставке. Сами составьте на себя обвинительное заключение, а дела передайте тому, кто способен держать дружка в штанах. Впрочем, нет — у вас в старшем комсоставе есть женщина?

— Есть... майор Гудвин.

— Вот она и будет следить за делом Энн Кемпбелл.

— Вы не имеете права давать мне приказания.

— Если бы у нас существовала практика разжалования офицеров, вы завтра же были бы рядовым первого класса, полковник. В любом случае через месяц вам придется искать работу в какой-нибудь захудалой конторе или же вас припишут на постоянную адвокатуру в Левенуэрте. Поведите юридически чистую игру, пока есть возможность. Выберите себе роль свидетеля.

— Свидетеля — чего?

— Я подумаю. Всего доброго.

Синтия тоже положила отводную трубку.

— Напился сегодня крови, вампир? — усмехнулась она.

— Я всем пожелал всего доброго.

— По-моему, ты перебарщиваешь, Пол. Конечно, козыри у тебя на руках...

— У меня вся база в кулаке.

— Верно, но ты превышаешь свои полномочия.

— Но не реальную власть.

— Не считай это за личную обиду.

— Ладно, не буду... Я просто вне себя от ярости. Зачем тогда кодекс офицерской чести? Мы присягнули исполнять свой долг, соблюдать высокие принципы честности и морали. Мы связали себя клятвой. И вот видим, как тридцать офицеров отбрасывают эти принципы, — чего ради?

— Ради норки.

Я не мог удержаться от смеха.

— Вот именно, ради норки. Только эта норка — адова дыра.