— Как дела, ребята?

— Нормально, — отозвалась Синтия. — Спасибо, что прибыли помочь нам.

— Я там, где всего нужнее.

— Это прекрасно. Хочу попросить вас просмотреть все полицейские рапорты, составленные в ночь убийства, и прослушать записи радиопереговоров. Загляните также в журнал дежурства — выдавались ли кому-нибудь разрешения на проезд и парковку. Опросите полицейских, заступивших на дежурство после двадцати четырех ноль-ноль. В лишние разговоры не вдавайтесь. Вы знаете, что мы ищем.

— То есть выявить машины и людей, которые после двадцати четырех ноль-ноль находились в неположенном месте. Ясненько. Неплохая мысль.

— Вы и подали эту мысль, когда рассказали о Рэнди-шестом. Тут каждая мелочь может иметь значение.

В коридоре я сказал Синтии:

— В твоей идее что-то есть.

— Надеюсь. Уж не знаю, что еще надо сделать.

— Выпить.

— Поговори с полковником Кентом. Не по-людски ты с ним обошелся. Пригласи его выпить с нами. Я подожду тебя, договорились, Пол?

Я посмотрел на Синтию, и наши взгляды встретились. По голосу и по выражению ее лица я понял, что она хотела от него большего, нежели доброго расположения.

— О'кей, — кивнул я и пошел к Кенту.

Мысли мои бежали, тогда как ноги только шли. Полковник Уильям Кент. Мотивов для убийства нет, хотя масса возможностей, сильная воля, презумпция невиновности, но слабое алиби. Перспективу определяет позиция. Или, говоря проще, то, что видишь, зависит от того, где стоишь. Я стоял чересчур близко к полковнику Кенту. Надо сделать шаг назад и посмотреть на него с другой точки зрения.

Двое суток меня грызло смутное сомнение. Я не мог заставить себя ни сформулировать его, ни даже подумать о нем. Именно Кент предложил мне вести следствие, и это поставило меня в странное положение. Он был моим единственным союзником в Форт-Хадли. Остальные были подозреваемыми, свидетелями, людьми, запятнавшими себя, или просто жертвами выходок погибшей. Пусть не сразу, но Кент тоже признался, что скомпрометирован. Признался потому, что понял: рано или поздно я найду какое-нибудь свидетельство его связи с Энн Кемпбелл. Кроме того, он, вероятно, предполагал, что мы с Синтией обнаружили ту злосчастную комнату. Может быть, Берт Ярдли сказал ему, что дверь была заклеена скотчем, и они оба подозревали, что это сделал я. Ярдли увидел, что вещи в комнате вроде бы не тронуты, но ни у него, ни у Кента не было полной уверенности, что я ничего оттуда не изъял.

Берт Ярдли, старый лис, притворился удивленным, услышав, что я знаю о комнате, но понимал, что Энн Кемпбелл незачем было заклеивать дверь. Значит, это сделал поганец Бреннер. Ярдли сказал об этом Кенту, и тот решил признаться в сношениях с ней, но повел двойную игру и о комнате ни словом не обмолвился. Сейчас все содержимое подвальчика находилось в распоряжении Ярдли, и я не знал, какие у них отношения и кто кого шантажирует. Очевидно, что если ее убил один из них, то другой об этом ни сном ни духом не ведает.