— То есть как — не можешь?

Он убрал руку, придерживая ее у груди, будто она болит.

— Она велела мне к ней не прикасаться, и я не могу.

— Клодия! — позвала я.

Великанша покачала головой:

— Не могу.

Первым намеком на то, как все плохо, была настоящая крыса, подбежавшая обнюхивать юбки Мюзетт. Потом она подняла бусинки глазок.

Я смотрела на Мюзетт. Ее синие глаза стали сплошь синими, как у фарфоровой куклы. Лицо лучилось триумфом.

— Крыса — твой подвластный зверь, — сказала я.

— Разве Жан-Клод тебе не говорил?

Она рассмеялась звонко и громко — знала, что он не говорил.

— Он забыл упомянуть.

— Я не знал, — ответил Жан-Клод. — Два века назад единственным ее подвластным зверем была летучая мышь.

Его спокойный голос скрывал все чувства, которые у него могли быть.

— Она приобрела крыс как подвластных зверей лишь пятьдесят лет назад, — сообщил Ашер.

Я глянула на него:

— С твоей стороны было бы мило нас об этом предупредить.

Он пожал плечами:

— Мне в голову не пришло, что кто-нибудь может захотеть взять Мюзетт под стражу.

Я повернулась к упомянутой вампирше: