— Но это лагеря. Они всегда выглядят полудистрофичными.

Они перенесли ее на длинный глубокий диван, и один из них встал ее сторожить, а другие столпились вокруг стола, чтобы по очереди вытянуть карту из колоды, предложенной самым молодым из офицеров.

— Кто вытягивает самую высокую, идет первым, — сказал один из них, взглянув на Милднера, который безразлично кивнул.

Они прервались, чтобы осушить свои стаканы: Алиса подумала, они пьют какую-то настойку или, может быть, тминную водку. Некоторые из них явно пьянели, но никто не казался неспособным сделать то, что они намеревались. Ни Драйер, ни Милднер не принимали участия в жеребьевке, и, когда с этим было покончено, Милднер отделился от них и подошел к двери, как будто чтобы охранять вход, но Лео Драйер оставался там же, где стоял, облокотившись одной рукой на высокую узкую полку над печкой.

— Постарайтесь, чтобы сука не забеременела, — сказал он развязно, и впервые Алиса увидела проблеск смущения на некоторых лицах и поняла, что, хотя большинство из них не испытывали какой-то конкретной неловкости или вины из-за изнасилования предательницы, им была неприятна мысль делать это друг перед другом.

На протяжении всего следующего часа Лео Драйер едва ли отвел глаза от Алисы. Он стоял лицом к глубокому старому дивану, небрежно положив одну руку на полку над печкой, медленно потягивая свой напиток. Один раз он жестом приказал молодому офицеру заново наполнить его стакан, но кроме этого он едва ли двигался. Свет от печки разливался вокруг него, и Алиса знала, что, когда самые худшие воспоминания сегодняшней ночи слегка поблекнут (Пожалуйста, Господи, пусть они поблекнут!), это лицо само по себе будет неизменно стоять у нее перед глазами. Лео Драйер смотрит на нее; его отвратительный увеличенный глаз за моноклем превращается светом из печки в живой огонь.

Но ты не знаешь, ты, грязное жестокое существо, говорила она этому ненавистному лицу, что, после того как ты выкинул меня из твоего дома, я жила в тени улиц и аллей Вены, и я выжила тем, что продавала свое тело. И если я смогла справиться с тем, что меня трахали полдюжины мужчин за ночь, то я смогу справиться теперь и с этим.

Эти мысли помогли Алисе собраться с силами. Я не могу избежать предстоящего, но могу попытаться смутить этих животных. Как? Ну, возможно, напомнив им, кто я и кем была. Лео Драйер знал правду о ней, но по определенным причинам, в которые Алиса еще не вникала, он, похоже, не разрушал ее легенду. Так что для этих немецких офицеров она по-прежнему была знаменитой баронессой, аристократкой и декаденткой, про любовников которой говорили, что их целый легион, и о личных развлечениях которой рассказывали, будто они были самыми настоящими, самыми жестокими вакханалиями. Лукреция фон Вольф, по слухам, совершившая все возможные грехи, сексуальные наклонности которой сравнивали с наклонностями Мессалины, и не в пользу последней...