Оба судна сильно раскачивались, было темно, огни не включены, бушевали ветер и дождь. Поэтому Тобин все никак не мог точно прицелиться и открыть огонь.

– Сделай пару выстрелов! – крикнул я Бет.

– Я не имею права стрелять первой.

– Стреляй!

Она выстрелила, выпустила все пятнадцать зарядов. Лобовое стекло каюты Тобина разлетелось на куски. Не было видно ни его, ни ружья.

– Отличная работа! – ободрил я Бет.

Она вставила в пистолет следующую обойму с пятнадцатью патронами, послала еще несколько пуль в каюту Тобина.

Я наблюдал за всем этим через плечо, стараясь управлять "Формулой", погода стала еще хуже. Неожиданно в окне каюты появился Тобин. Вспыхнул огонь выстрела.

– Ложись! – прокричал я Бет.

Тобин сделал еще три выстрела. Одна пуля ударила в пульт управления, другая расколотила мое лобовое стекло. Бет отвечала выстрелами, теперь медленнее и расчетливее.

Я понимал, что огонь из ружья более прицельный, поэтому дал полный газ, и мы, взмывая над волнами, оторвались от "Крис-Крафта". На расстоянии около шестидесяти футов мы перестали видеть друг друга. Я услышал, как он снова включил свой громкоговоритель, с трудом расслышал выкрики:

– Будьте вы прокляты! Вы утонете! Вам не спастись в такую погоду! Будьте прокляты!

Меня коробило оттого, что я слышал такое от человека, который только что убил мою любимую женщину. Я сказал Бет:

– Этот ублюдок умрет.

– Джон, будь с ним осторожен. Он обречен и знает об этом. Он в отчаянном положении.

– Мы не в лучшем.

Бет оставалась на своем огневом рубеже, лицом к корме, ствол пистолета на спинке кресла.

– Джон, постарайся сделать широкий круг и зайти к нему в корму.

– Бет, я не великий мореход и это не морское сражение.

– Но я не хочу, чтобы он был у нас за спиной.