Стив встал за спинкой стула, на котором сидела Джинни, и теперь взоры всех присутствующих были устремлены на нее. Трудно думать плохо о человеке, который отвечает тебе честным, открытым взглядом.

– Профессор, позвольте мне начать с первого заявления, которое вы только что сделали. Вы сказали, что после разговора с доктором Феррами в понедельник решили обратиться за квалифицированным советом к юристу. Это так?

– Да.

– Но ведь вы так и не обратились ни к какому юристу.

– Нет, просто замотался. Столько всяких дел навалилось.

– И вы не назначали никакой встречи с юристом?

– Я же говорю, времени не было.

– Но между вашим разговором с доктором Феррами и разговором с мистером Оубеллом о публикации в «Нью-Йорк таймс» прошло целых два дня. Неужели не было времени попросить секретаршу договориться о встрече с юристом?

– Так получилось.

– И вы не расспрашивали знакомых или коллег, которые могли бы вам подсказать, к кому обратиться?

– Нет.

– Так что вы ничем не можете подтвердить, что собирались это сделать?

Беррингтон самоуверенно улыбнулся.

– У меня, знаете ли, репутация честного человека.

– А доктор Феррами очень хорошо помнит этот разговор.

– Ну и на здоровье.

– И утверждает, что вы тогда и не думали упоминать о каких-либо проблемах этики или вторжения в частную жизнь. Вас тогда интересовал только один вопрос: как работает ее поисковая система?

– Возможно, она забыла.

– Или вы что-то путаете. – Стив почувствовал, что в этом раунде победил он. И резко сменил тактику. – Скажите, а эта мисс Фрилэндер, репортер из «Нью-Йорк таймс», говорила, откуда она узнала о работе доктора Феррами?

– Не знаю. Если даже и говорила, доктор Оубелл об этом не упоминал.