— Что вам удалось установить? — спросила она, едва Айзенменгер переступил порог.

Эта нетерпеливость никак не вязалась с ее обычным хладнокровием. Но Айзенменгер чувствовал себя донельзя вымотанным, к тому же строить гипотезы по первому впечатлению, не взвесив все как следует, было не в его правилах.

— Я пока не готов дать ответ.

На лице женщины отразились разочарование и откровенное недовольство.

— Почему? — спросила она.

— Мне надо обдумать то, что я увидел. Постараться составить общую картину из разрозненных фактов и соотнести ее с тем, что было известно раньше.

— Но вы обнаружили хоть что-нибудь? — едва ли не с отчаянием воскликнула она. — Что-нибудь существенное?

Айзенменгер вздохнул, не в силах аргументированно изложить свою позицию. Он сказал только:

— Я не ожидал, что Сайденхем провел вскрытие настолько небрежно. — Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы Елена оставила его в покое, но она просто не в состоянии была это сделать, не добившись от патологоанатома хоть какого-то позитивного ответа. — Пожалуй, есть кое-что интересное. Думаю, будут основания оспорить первоначальные выводы.

Елена уже было открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но тут в разговор вмешался Джонсон:

— Наверное, доктору Айзенменгеру действительно надо обдумать все это, прежде чем сказать что-то конкретное.

Елена была явно не удовлетворена услышанным, но ей ничего не оставалось, как ответить со вздохом:

— Да, конечно. Просто мне очень хочется поскорее получить результат.

— И к тому же мне пора ехать, — прибавил Джонсон. — Я и так уже задержался. Вас подвезти, Елена?

Женщина замялась.

— Нам надо бы обсудить наши дела. Вы обещали рассказать о том, что вам удалось выяснить.

Джонсон посмотрел на часы:

— Понимаете, я обещал быть дома не позже половины одиннадцатого. Я не думал, что все это займет так много времени.

— Тогда, может быть, встретимся завтра утром? Часов в десять у меня в конторе? — спросила Елена и повернулась к Айзенменгеру: — А вы сможете прийти?

Субботнее утро. Выходные у него были абсолютно свободны. Поэтому он, как и Джонсон, кивнул. Это несколько успокоило Елену, и она поднялась с кресла.