Управляющий сунул план в карман и непринужденно прислонился к машине, скрестив руки на груди. Держался он дружелюбно, оставаясь властным.

— Есть и другие правила. К примеру, мы всем даем новые имена.

Он достал из куртки фальшивое удостоверение Волокина.

— Отныне ты не Николя Жирар, а, скажем, Иеремия.

— Иеремия так Иеремия.

— Пока ты у нас работаешь, мы будем называть тебя так. Твои документы мы сохраним. Здесь они тебе не нужны.

Как же его нарекли в прошлый раз? Наверняка библейским именем, но сейчас не припомнишь. Воспоминания оставались смутными. Обрывочными.

— Кроме того, — продолжал управляющий, — ты не имеешь права общаться с членами общины.

— А разве мы не вместе будем работать?

— Нет. Те, кто принадлежит к Колонии, зимой работают только в оранжереях.

— Понял.

— Это очень важно. Иногда мимо тебя будут проезжать колонны машин. Разговаривать с пассажирами запрещено. Также запрещено прикасаться к тем же предметам и материалам, что и они.

Волокин кивнул. Теперь он стоял навытяжку. По стойке «смирно», словно в знак покорности.

— Еще ты должен усвоить, что мы — религиозная группа. Мы следуем строгим правилам. Например, носим особую одежду и работаем не так, как другие. Не пытайся понять эти правила. Не обращай на них внимания.

Он счел уместным проявить заинтересованность:

— А вдруг эти правила… мне приглянутся? В смысле, для себя?

— Возможно, — улыбнулся управляющий, — такое часто бывает. Тогда и поговорим об этом. Но сейчас это ни к чему. Для начала постарайся хорошо работать.

— Буду стараться изо всех сил, месье.

— Воскресенье — выходной, но надо присутствовать на утренней мессе. И на концерте, который будет после мессы. Это наш подарок рабочим.

— Подарок?