Признавая значение культуры, свойственной рабочему классу, гангстеры на деле придерживаются двойного подхода, свойственного капитализму на его последней стадии. Благотворительность идет у них рука об руку с вымогательством. Таким образом, любой бандит, занимающийся как филантропией, так и вымогательством, приобретает поистине фольклорные черты, существуя в массовом сознании то как злобный и хитрый дьявол, то как щедрый и справедливый герой. Больше того, именно бандит устраняет существующее противоречие между индивидуальным и коллективным. Несмотря на то, что чисто семантически бандит должен принадлежать к банде, он на деле представляет собой не что иное, как дистиллят массовой культуры, пропущенной сквозь перегонный куб индивидуальной патологии. Как и Музбруггер – отвратительный преступник, образ которого создал в романе «Человек без свойств» Роберт Музиль, – обитает не только на социальном «дне», но и в человеческой психологии. «Если бы люди могли думать сообща, они непременно бы выдумали Музбруггера».

Итак, одним только своим существованием бандит обеспечивает своеобразный социальный катарсис. Воплощая в себе глубинные страхи и потенциально опасные амбиции индивидов, вынужденных существовать в условиях рыночной экономики, сама девиантность гангстеров позволяет капитализму снять с себя большинство обвинений и утвердить в массовом сознании представление о собственной естественности и этической нормальности.

Но вот курс лекций был прочитан, а Департамент тюремного образования не проявил никакого интереса к его возобновлению – во всяком случае, не в качестве одного из разрешенных видов деятельности для особо опасных заключенных Субмарины. Кроме того, до меня дошли слухи, что начальник тюрьмы и его заместитель считают мой проект потенциально опасным и подрывающим основы. Сотрудники тюрьмы жаловались, что заключенные, которые и раньше за словом в карман не лезли, стали еще более активно утверждать свои права, после того как прослушали курс. Занятия дали им новые знания, улучшили их умение правильно выражать свои мысли, и надзирателям приходилось не сладко. Безусловно, пошив мягких игрушек казался администрации более надежным методом перевоспитания особо опасных преступников.

Между тем почти все заключенные блока «Е», с которыми я успел познакомиться, говорили мне, что хотели бы учиться и дальше. Я поощрял их к этому, как мог, хотя по временам мне казалось, что надо мной элементарно подшучивают. Особенным желанием учиться отличался Гарри. И как всегда, у него были для этого свои причины.