Русский этого не видел, но, наверное, догадался о недовольстве Малика, поскольку сказал: «Ох, я опять богохульствую. Простите меня, Аллах, Мухаммед, Иисус и Авраам. Мой единственный Бог — водка. А мои святые и пророки — это немецкие марки, швейцарские франки и доллары. Единственный храм, который я посещаю, — это влагалище женщины, а соитие — мой единственный обряд таинства. Да поможет мне Бог».

После этих слов Борис разрыдался, завыл, как женщина, и вышел из комнаты.

В другой раз Борис сказал Асаду: «Перед поездкой в Америку не появляйся месяц на солнце. Мой лицо и руки специальным отбеливающим мылом, которое тебе дадут. Чем ты будешь светлее в Америке, тем лучше. И потом, когда у тебя кожа темнеет от солнца, становятся более заметными шрамы на лице. А кстати, откуда у тебя эти шрамы?»

«Женщина», — честно признался Халил.

Борис рассмеялся и хлопнул Халила по спине.

«Значит, мой дорогой друг, ты приблизился к женщине настолько, что она сумела расцарапать тебе лицо? Но ты хоть трахнул ее?»

«Да», — ответил Халил в порыве откровения, поскольку рядом не было Малика.

«А оцарапала она тебя до или после этого?»

«После».

Борис со смехом рухнул в кресло.

«Послушай, они не всегда царапаются после этого. Посмотри на мое лицо. Так что попробуй еще разок, может, обойдется без шрамов».

Борис все еще смеялся, когда Халил подошел к нему, наклонился и прошептал в ухо: «После того, как она расцарапала мне лицо, я задушил ее голыми руками».

Борис моментально перестал смеяться и посмотрел Халилу прямо в глаза.

«Не сомневаюсь, что именно так ты и поступил».

Халил еще раз оглядел себя в зеркало, висевшее в ванной комнате мотеля «Шератон». Шрамы от ногтей Багиры были едва заметны, а крючковатый нос, возможно, не такая уж приметная деталь, особенно сейчас, при наличии очков и усов.

В любом случае, у него не было другого выхода, кроме как продолжать свою миссию и надеяться на то, что Аллах ослепит его врагов. Да они и сами ослепят себя собственной глупостью, поскольку американцы не могут сосредоточиваться на чем-то более нескольких секунд.

Вернувшись в комнату, Халил положил газету на стол и прочитал первую страницу.

Говорил он по-английски хорошо, но вот чтение давалось с трудом. Смущали латинские буквы, непонятные правила чтения некоторых их сочетаний, да и литературный язык очень отличался от разговорного.

Но статью он все-таки осилил и смог понять из нее, что американское правительство признало факт террористического акта. Приводились и некоторые подробности, но, по мнению Халила, не самые страшные и захватывающие.