Тиму хотелось, чтобы Медведь прекратил разговор, позвонил диспетчеру и предупредил всех, кого надо.
– «Ямаширо» в пять тридцать. Я дам тебе все ответы.
– К черту «Ямаширо». Если хочешь, чтобы я поднял тревогу, ответь сейчас.
– Сейчас мои ответы тебе не нужны. Тебе нужно взять этих людей под охрану. Я все проясню, когда мы увидимся.
Медведь повесил трубку.
Тим попробовал прозвониться на мобильные Роберта и Митчелла, но у них сразу же включилась голосовая почта. Он не оставил сообщений.
В том, что ситуация вышла из-под контроля, Тим обвинял лишь собственную глупость.
То, что Мастерсоны не забрали папку с делом Кинделла, а отправили ее в бумагорезку, означало, что они не собираются преследовать его, Тима. Из всех подозреваемых они оставят жить одного Кинделла, чтобы помучить Тима. Что касается убийств, то начнут они с Баурика и Доббинса, так как адреса обоих им известны, а потом постараются выйти на след Ритма.
Цель была ясна: прежде всего Тим должен был обеспечить безопасность мишеней.
Стоя на светофоре, Тим позвонил в справочную, чтобы узнать адрес Доббинса. Квартира в грязной части Кальвер-Сити, к югу от «Сони Пикчерс». Тим попал в пробку, и ему понадобилось почти полчаса, чтобы добраться до нужного дома.
Он позвонил в дверь. Безрезультатно.
Ужас стянул ему челюсть. Он заглянул в окно, ожидая увидеть тело на потертом ковре в луже крови. Вместо этого он увидел постер с Тони Дорсеттом, коричневое кресло и толстую скучающую кошку. Он уже достал отмычку, когда пожилая женщина с россыпью бигудей на голове выплыла из-за угла и затрясла в его сторону пакетом из аптеки. Пластиковая бутылочка с лекарством выпала из пакета и затерялась в пучке мертвого можжевельника.
– Что ты делаешь?!
– Здравствуйте, мэм. Я друг Мика. Я забежал, чтобы…
– У Микки нет друзей. – Она опустилась на колени, и из разреза ее халата показалась нога со вздувшимися варикозными венами, наполовину затянутая в толстый массажный чулок.
– Позвольте мне вас поднять.
Она выхватила у него бутылочку, словно забирая украденный товар.
– Полиция приехала и увезла его. Он ничего не делал. Он хороший мальчик. То, как с ним тогда обращались, –