– Да, – сказал Макс, глядя в бинокль. – Похоже не на крепость, а на какое-то культовое сооружение.

– Именно так, – подтвердил до сих пор молчавший Хорхой. – Перед нами не что иное, как Юнгдрунг Олдринг, Крепость Свастики, она же – Крепость Камня. Юнгдрунг – это тибетский вариант свастики. В символах Бонпо она соответствует сияющему камню – Ваджре.

– Люди там есть? – поинтересовался Зим у Макса, продолжавшего изучать в бинокль древнее строение.

– Пытаюсь угадать, но пока не вижу. Вид у неё вполне заброшенный. Я вот не понимаю – а на хрена они их тут строили?

– Возможно, в старые времена здесь было значительно теплее, – предположил Хорхой.

– Угу. Или горы ниже. В общем, не знаю, что там за крепость-фуепость, – грубо сказал Зим. – В любом случае впереди нас ждёт ещё одна. И надо двигаться, иначе мы не доберёмся до цели нашего путешествия во веки веков. Кроме того, я не до конца понимаю, есть в этом строении кто-нибудь живой или нет. Так что поползли на отрог, только двигаться надо так, чтобы наши силуэты не «читались» на фоне снега.

Спуск к седловине, ведущей на отрог ущелья Кара-Суу, был крут и покрыт огромными обломками скал. Зим перемещался чрезвычайно осторожно, прощупывая посохом дорогу. Достаточно было случайно попасть ногой в щель между камнями, чтобы кость хрустнула при смещении центра тяжести: на спине каждого висел ещё и тридцатикилограммовый рюкзак.

Наконец Зим остановился на склоне горы, которая уже была началом хребта Кара-Суу и располагалась прямо над раскинувшимся внизу сооружением.

– Когда нужно что-либо разглядеть в деталях, – проговорил он, – всегда приходится менять точки наблюдения. Смещение на каждые сто метров представляет нам новую картину мира – изменяется угол падения лучей на снег, участки стен и камни сдвигаются относительно нашего взгляда. Вот сейчас, в частности, я практически убеждён, что в развалинах никого нет.

– Почему? – Макс быстро взглянул на него.

– Я не думаю, что местные жители летают по воздуху. Помнишь стадо тэков, встретившееся нам вчера под перевалом? Как прекрасно читались их следы на снегу в вечернем солнце? Покажи мне хоть какие-нибудь наброды на сугробах, которые полностью заполняют эти развалины…

– На самом деле… – проговорил Хорхой, пристально разглядывая развалины.

– Любое сооружение, использующееся зимой, должно обязательно иметь какие-то следы расчистки от снега. В данном случае, – продолжал Зим, – это сооружение очень вели – ко. Поэтому, если оно обитаемо, люди могут расчищать всего маленький кусочек этих строений. Возможно, всего одну дверь. И именно она, вполне вероятно, находится в недоступном для нашего взгляда месте.