Я наполнил свой голос мольбой. Совершенно сбитый с толку, я пытался понять, зачем мне рассказали про Быстроногого.

Еще несколько затрещин, и я повалился на пол. Меня подняли на ноги и освободили от наручников. Не успел я начать гадать, зачем, меня начали раздевать. Внезапно я отчетливо представил себе, как мне отрезают член.

С меня сорвали рубашку и спустили до колен брюки. «Ну вот, — подумал я, — сейчас меня будут трахать».

Но меня усадили на стул и заставили опустить голову. Сделав глубокий вдох, я стал ждать.

Наверное, это был брусок четыре на два фута или метровый обрезок рукоятки весла. Бах! Удары оказались совершенно неожиданными — бах! бах! — и я завопил словно безумный. Ребята усердно колотили меня по спине и затылку. Наверное, я потерял сознание еще до того, как свалился на пол.

Я пришел в себя, стеная и бормоча; меня подняли и снова усадили на стул.

— Энди, ты расскажешь нам все. Мы хотим услышать это от тебя. Мы знаем, что произошло. У нас в руках ваш радист. Он рассказал нам, что он ваш радист.

Это мог сказать только Быстроногий. Радистом был он. Он жив и находится в госпитале?

Я продолжал отрицать, отрицать, отрицать.

Мне отвешивали затрещины, меня пинали ногами и исступленно колотили веслом по спине. Затем иракцы прерывались минут на пять, чтобы отдохнуть, набраться сил.

— Энди, ну зачем ты сам себя мучаешь? Просто расскажи нам то, что мы от тебя хотим.

И все начиналось сначала.

Я получил удар чем-то похожим на стальной шар, закрепленный на конце палки — вроде средневековой булавы. Она принялась с жуткой точностью колотить меня по затылку и почкам. Я снова рухнул на пол, вопя благим матом. Это уже было выше моих сил. Я решил, что пришел мой последний час.

Как только я оказался на полу, иракцы принялись пинать меня ногами. Я кричал и кричал.

А Голос продолжал неумолимо:

— Ты лжешь! Ты расскажешь нам все!

Так продолжалось очень долго, сколько точно, я сказать не могу. Меня колотили ногами, усаживали на стул, отвешивали затрещины, били металлическим шаром и деревянным веслом. Я слышал, как солдаты тяжело дышат, уставшие и обессиленные.

Голос принимался снова кричать на меня, а я кричал в ответ.