— Что у тебя там? — чуть севшим голосом спросил Салытов.

Порфирий Петрович в ответ протянул сверток с подарком.

— Да не в этой руке. В другой!

— А ты знаешь, что я ей купил? От всего сердца выбирал. — Салытов не ответил. — Нет, ты глянь!

Поручик подчинился и развернул бумагу. Внутри оказалась пара разукрашенных деревянных фигурок, барышня с гусаром — оба на лицо неказистые, но залихватски веселые.

— А в той-то руке что? — повторил Салытов, игрушки оставив без внимания.

Порфирий Петрович разжал ладонь. Там лежал стеклянный флакончик. «Настойка опия», — значилось на этикетке.

* * *

На стук открыла жена шкатулочника Кезеля. Лицо распухшее, в синяках; нос и тот смесь лилового и сине-желтого. Салытов ворвался, чуть не сбив ее с ног.

— Виргинский где? — рявкнул он, заполоняя собой, казалось, все помещение — безупречно чистое, с простой, но добротной мебелью. — Крови нет, — оглядевшись, резюмировал поручик, обращаясь невесть к кому.

Порфирий Петрович вошел более осмотрительно и, прежде чем что-то спросить, пристально посмотрел женщине в глаза, словно заранее ища там ответ.

— Его здесь нет, — безучастным голосом ответила она.

— Почему муж вас бьет? — спросил наконец следователь, похоже сам дивясь своим словам. В глазах хозяйки отразились растерянность и страх. — Были бы красавицей, если бы не побои.

— Когда Виргинский был здесь в последний раз? — проревел Салытов. — Отвечать, живо!

— Да вот только что, — отвечала женщина, глядя при этом на Порфирия Петровича, словно не в силах отвести от него взгляд. Было в его глазах что-то такое; нечто похожее на ответ ее собственным мыслям.

— В каком он был состоянии? — продолжал дознаваться Салытов. — Было ли в его поведении или внешности что-то необычное?

Женщина взглядом обратилась к следователю за пояснением.

— Может, на нем была кровь? Пришлось ли ему как-то приводить себя в порядок? Может, умываться?

Жена шкатулочника смиренно кивнула.

— Кровь на руках была.