– Неужели все так безнадежно?

Энди несколько часов прождала в вестибюле медицинского центра при Вашингтонском университете, чтобы перекинуться словцом с лечащим врачом сестры. Она поймала его у лифта и тут же задала интересующий ее вопрос.

– Борьба идет серьезная, – ответил тот.

– Что вы имеете в виду, доктор?

Собеседник тяжко вздохнул: все стало ясно без слов.

– Ваша сестра не сдается, но ей необходимо провести усиленный курс химиотерапии, а без удачной трансплантации спинного мозга мы не можем дать ей такую дозу.

Энди старалась держать себя в руках, но после стольких бессонных ночей и неуслышанных молитв разочарование и страх одержали верх.

– Как же так? Ведь мы двойняшки. Почему у нее не приживаются мои ткани?

– Вы не идентичные близнецы, а это все равно что обычные братья или сестры. Ваш трансплантат – аллогенный, а не изогенный. Вероятность совпадения в типе ДНК в таких случаях составляет тридцать-сорок процентов.

– Что ж, я не подхожу. А если попробовать найти донора со стороны? Это в принципе возможно?

– Боюсь, шансы невелики. Наилучшая альтернатива – близкие родственники. Может быть, у вас есть другие братья или сестры?

– Нет. Во всяком случае, мне о них неизвестно. Мы с сестрой воспитывались у приемных родителей: наша мать мертва.

– А отец?

Энди смущенно отвела взгляд. Она предвидела подобный вопрос, но все равно оказалась к нему не готова.

– Ничего о нем не знаю, придется поискать.

– Как скоро вы сможете это устроить?

– А сколько времени у меня в запасе?

Врач тяжело вздохнул.

– Лейкемия, как и другие виды рака, излечима, если вовремя принять меры. Чем скорее, тем лучше. Я бы хотел продолжить курс не позднее чем через восемь недель. Максимум десять. И помните: даже если операция пройдет успешно, требуется время на приживление трансплантата, а это может занять от десяти до двадцати восьми дней. За несколько недель вы должны найти его и привезти сюда, чтобы мы могли взять ткани.