– Нам нужно нарушить вакуум, понимаете? – обращается ко мне мистер МакДонахью, который сейчас стоит рядом со мной. – Гроб лежит здесь уже много лет и буквально врос в землю. Но стоит только нарушить эту спайку, и его можно вытащить достаточно легко.

Гроб освобождается из плена с отвратительным чавкающим звуком, как будто вы открываете посуду марки «Тапперуэар», в которой хранились испорченные продукты. Могильщики спрыгивают в яму и заводят прочные лямки под оба конца гроба, а потом устанавливают блок и тали. Соединенными усилиями человека и машины длинный бронзовый гроб вскоре опускается на траву рядом с могилой. Хотя и покрытый коричневой землей и грязью, он по-прежнему отливает тусклым сиянием, подобно сокровищу, извлеченному из гробницы фараона в Египте.

Мистер МакДонахью подает знак машинисту экскаватора как можно ближе подъехать к стене, огораживающей участок. Когда машинист заводит дизельный двигатель своей машины, я прошу мистера МакДонахью остановить его.

– Что-нибудь не так, мисс Ферри?

– Я хочу открыть гроб.

Мистер Донахью явно удивлен моей просьбой.

– Прямо здесь, на солнце?

– Это стандартная процедура при проведении эксгумации для получения образцов ДНК.

Директор похоронного бюро, несомненно, располагает обширной практикой в сохранении на лице невозмутимого выражения, но моя агрессивность в обращении с мертвыми ему явно не по вкусу.

– Знаете, я еще никогда не делал ничего подобного, – наконец изрекает он.

– Тем не менее.

Он пожимает плечами, показывая, что сдается.

– Тело принадлежит семье. Вы можете делать все, что хотите. Я открою крышку для вас.

– Благодарю вас.

Он извлекает из кармана шестиугольный ключ, наклоняется над изножьем гроба и начинает отворачивать утопленную заподлицо гайку. Возвращается звук открываемой посуды «Тапперуэар», на этот раз усиленный десятикратно – это изнутри под давлением медленно стравливается воздух, несущий с собой химический запах бальзамирующей жидкости.

Я пыталась подготовиться к предстоящей процедуре, рассматривая старые фотографии, на которых был снят отец. Но мертвые не похожи на наши воспоминания о них. После смерти тело изменяется очень быстро, главным образом благодаря потере жидкости. Даже если оно сохранилось хорошо, то человек, которого я увижу, как только откинется крышка гроба, может показаться мне чужим. Он будет одет в костюм, и одно только это сделает его незнакомцем в моих глазах. Я никогда не видела своего отца в костюме. Никогда не видела его одетым во что-то другое, кроме выцветших джинсов «Ливайс» и футболки. Я думала, что и похоронить его должны в таком наряде, но за день до похорон тетя Энн появилась с дорогим черным костюмом, который, как я подозреваю, принадлежал одному из ее бывших мужей.